АнтиМетро. Буэнос-Айрес - [91]

– А где они сейчас? – мягко спросил Артём. – Ваш супруг и дети?

– Они погибли. Тогда, во время беззаботного пикника…. Фашиствующие ублюдки выстрелили из армейского гранатомета. Просто так пальнули, чтобы проверить собственную меткость. Я потеряла зрение. А мои…они…умерли…

С противоположного берега ручья долетел громкий и переливистый, бесконечно-тоскливый вой.

– Это агуары? Красные степные волки? – удивилась, без малейшей тени испуга, Таня. – Вы же, донья Изаура, говорили, что в этих местах нынче не водится никаких живности…. Как же так?

Вой повторился, и – на этот раз – в нём были отчётливо слышны нотки яростного гнева и ничем неприкрытой угрозы…

Глава двадцать первая Разговор на берегу Золотого ручья

Пожилая сеньора, опершись на крепкое Лёхино плечо, поднялась на ноги и, поднеся ко рту морщинистые ладошки, сложенные рупором, коротко провыла в ответ.

– Ничего себе, – зябко передёрнув плечами, тихонько пробормотала Татьяна. – Очень натурально и похоже у вас получается, сеньора Маркес. У меня даже мелкие и очень холодные мурашки побежали по спине – вдоль позвоночника…

– Не бойся, деточка, – слегка смутившись, усмехнулась донья Изаура. – Живность, действительно, местный каменный бурелом старательно обходит, облетает и оползает стороной. Кроме людей, понятное дело…. Вой рыже-красных агуаров? Этой такой условный язык, широко распространённый в Зоне. Кечуа спросили, мол: – «Кто развёл яркий костёр на берегу Золотого ручья?». А я им, соответственно, ответила – кто…. Майор, подай-ка мне тросточку. Спасибо, мальчик…. Я отойду ненадолго, пообщаюсь с местными аборигенами, объясню им – что к чему. Поставлю чёткую задачу на завтрашний день. А вы, молодёжь, беззаботно пируйте дальше…. Если я задержусь, то дожидаться моего возвращения не надо, ложитесь – с чистой совестью – спать. И часового оставлять у костра – нет никакой необходимости. Здесь вашим молодым жизням ничего и никто не угрожает. Зона, она к своим гостям – «счастливчикам» – относится бережно и заботливо, с толикой истинного уважения.

– Может, стоит вас проводить? – предложил Артём.

– Не стоит.

– Но, ведь, темно…

– Ерунда! Я, всё равно, слепая. Но – в определённых ситуациях – вижу лучше всех зрячих, даже вместе взятых…. Ладно, ребятки, не скучайте. Разговоры разговаривайте…. Адиос!

Старушка, шагая на удивление бодро и уверенно, растворилась в ночной угольной черноте. Некоторое время ещё был слышен размеренный «стук» – от соприкосновения кончика белой трости с каменистой почвой Зоны. Но вскоре и он затих. Над ночным лагерем повисла загадочная и чуткая тишина, нарушаемая только бодрым и беспокойным шёпотом ручья, упрямо рассказывающего – окружающему его миру – свои бесконечные истории – на звонком, никому не известном языке…

Примерно через полторы-две минуты Никоненко, неуверенно хмыкнув, предложил:

– Может, друзья, накатим ещё по рюмашке? То есть, по стаканчику? Типа – чтобы шашлык лучше переваривался в желудках?

– Накатим, – покладисто согласилась Таня. – Почему бы и нет? Мне, естественно, накапайте вкусной текилы…. Спасибо большое! Ну, бойцы, все готовы? Предлагаю выпить – за полную откровенность между боевыми товарищами! А всякие скрытные тихушники пусть следуют – никуда не сворачивая – в жирную конскую задницу…. Вздрогнули?

– Вздрогнули! – поддержал жену Артём. – Очень актуальный и своевременный тост…

Ставя на каменную плиту пустой пластиковый стаканчик, Лёха брезгливо поморщился и, нахмурившись, заявил:

– Ты, Татьяна Сергеевна, безусловно, права! Как, впрочем, и всегда…. Эта хвалёная виноградная граппа – пойло страшное и гадкое, сплошные сивушные масла, смертельно-опасные для здоровья. Такой подозрительный напиток надо – в обязательном порядке – пару-тройку раз пропускать через активированный уголь…. А тост про скрытых тихушников – это, значит, увесистый камушек в мой огород?

– В твой, конечно же, Лёшенька, мил-дружок. В чьей же ещё? Сеньора Мартина Сервантес, глава могущественного «Эскадрона смерти», упорно и настойчиво искала возможность – переговорить с тобой, Никон, один на один. Искала или нет? Что ты молчишь, рожа бесстыжая, стыдливо пряча наглые глаза? Изображаешь из себя пугливую и непорочную гимназистку? Прости, но, мать твою, не верю! Причём, ни на йоту…. Ну, о чём вы толковали – по дороге в Талар – с вредной сеньорой Сервантес? А в самом шпионском городке? Хочешь, чтобы мы тебя, потенциального перебежчика, оглушили, связали, а потом – по законам сурового военного времени – допросили с пристрастием? У меня и дельные пассатижи имеются при себе. Ими, знаешь ли, очень даже сподручно – ногти вырывать. Можно – с пальцев рук, можно – с нежных ножных пальчиков…

– Тёмный! – взмолился Никоненко, оборачиваясь к Артёму. – Чего она на меня наезжает, а?

– Ни «она», а Татьяна Сергеевна Белова! – въедливо уточнила Таня. – Между прочим, твой давний боевой товарищ, и, более того, супруга твоего многолетнего командира. Нехорошо это, морда курносая, скрывать от соратников важную информацию, могущую пролить свет на…, на ближайшие сложности и неприятности…

– Татьяна Сергеевна полностью права! – хмуро подтвердил Артём, а его вредный внутренний голос не преминул отметиться очередным нелицеприятным умозаключением: – «Вот, братец, что значит – генеральская голубая кровь! Учись у собственной супруги, как надо разговаривать с подчинёнными. Блеск и полный отпад! Никакой слюнявой и пространной лирики, всё сугубо по делу…. Как же сейчас наша Танюша похожа на своего любимого дядюшку, Виталия свет Павловича! Может, братец, тебе стоит задуматься о спокойной гражданской карьере? Лёха Никоненко станет успешным и знатным аргентинским скотоводом, ты же вернёшься к неблагодарному писательскому труду. Мара Сервантес – в своё время – возглавит «Эскадрон смерти». А Татьяна Сергеевна займёт высокую генеральскую должность в российском ГРУ…. Чем не козырный вариант? Как говорится: – «Дорогу – воинствующим и бесстрашным амазонкам!». Пусть обряжаются в длиннополые тёмные плащи и прячут за широкие голенища ботфортов остро-отточенные кинжалы, коль, им так хочется. А мы, что называется, и пешком постоим. Мирный и спокойный труд, а по выходным – рыбалка и банька в компании верных штатских друзей…. Ладно, ладно, не сердись. Это же я просто – шучу так. Не обижайся, ради Святой и непорочной Мадонны…».