Антигитлеровская коалиция — 1939: Формула провала - [16]

. В дальнейшем немногочисленная чехословацкая миссия в Москве «с молчаливого согласия» НКИД занималась преимущественно делами бывших граждан Ч-СР, оказавшихся по той или иной причине на территории СССР. Своё существование она прекратила в декабре 1939 г., то есть уже после решения Москвы признать Словацкое государство де–юре и установить с ним дипломатические отношения. Тогда же Фирлингер покинул СССР, несмотря на полученное им предложение НКИД остаться здесь на положении частного лица, с чем согласен был и Бенеш[81].

Позиция СССР по чехо–словацкому вопросу летом 1939 г. может быть понята только в контексте событий в Европе и советской внешнеполитической деятельности той поры. Она была нацелена, с одной стороны, на соглашение с западными державами, а с другой, не упускалась из вида и возможность (в случае невозможности договориться с ними) сближения с Германией. Если неуспех англо–франко–советских переговоров имел следствием осторожность СССР в подходе к чехо–словацкому вопросу, то надежда на возможность договориться с Западом, наоборот, вела к положительным оценкам в этом вопросе. Но надежды на успех переговоров не оправдались. Резкое изменение советского внешнеполитического курса, явственно обозначившееся к концу второй декады августа 1939 г., повлекло за собой и корректировку позиций СССР в чехо–словацком вопросе. 18 августа Фирлингер в ответ на вопрос Бенеша об отношении СССР к Словакии уже отвечал: «.трудно сегодня на этот вопрос ответить ясно и определённо. Ситуация меняется каждую секунду»[82]. После заключения советско–германского договора о ненападении 23 августа 1939 г.[83] чехо–словацкий вопрос для СССР стал частью его новой внешнеполитической стратегии.

В книге «Современная война как социальный кризис», вышедшей в Лондоне в 1940 г., Фирлингер оценивал позицию СССР в августе 1939 г. так: «Советский Союз счёл за правильное перейти к собственной самостоятельной политике»[84]. Сразу после заключения пакта Фирлингер смотрел на него хотя и с оттенком некоторого недоумения, но сдержанно. В своём сообщении Бенешу 26 августа он писал, что не ожидал «столь радикального ответа Москвы на непрестанные проволочки и закулисные переговоры западных держав», из–за которых «переговоры зашли в тупик», и что «обвинять сегодня Москву в предательстве, по меньшей мере, чрезмерно». В то же время он предполагал, что пакт «вызовет среди наших людей панику», что официальные комментарии советской печати «будут не поняты нашей общественностью», поскольку «пакт внешне выглядит как договор о действительной дружбе и политическом сотрудничестве». «Тем не менее, — считал Фирлингер, — мы должны подождать, прежде чем сможем судить о его действительном значении и содержании». «Надеюсь, — заканчивалось письмо, — что Вы смотрите на события, как и я, и что не следует оценивать их как трагические. Наоборот, я полагаю, что они могут существенно ускорить европейское развитие»[85].

ПОЛЬША ВЕСНОЙ И ЛЕТОМ 1939 г.

Дмитрий Буневич

Режим «санации» в Польше накануне войны

В межвоенной Польше, как и в большинстве молодых государств Центральной и Восточной Европы, образовавшихся после Первой мировой войны на обломках бывших империй, первоначально был установлен относительно демократический, парламентский режим, который, однако, вскоре столкнулся с серьёзными трудностями. Либеральная конституция 1921 г., закрепившая ведущую роль парламента в политической системе новой Польши, быстро продемонстрировала свою низкую эффективность и неспособность быть инструментом разрешения усиливавшихся в обществе социальных и национальных конфликтов, а насилие с первых дней существования II Речи Посполитой[86] стало частью политического процесса — всего через пять дней после своего избрания на пост главы государства в конце 1922 г. правыми радикалами был убит первый президент Польши Габриэль Нарутович[87].

Уже в 1926 г. маршал Юзеф Пилсудский[88], в 1918 г. сыгравший ведущую роль в процессе восстановления польской независимой государственности, стал во главе так называемого майского переворота (zamach majowy) — правоконсервативного военного мятежа, направленного против нестабильного и коррумпированного правительства. После переворота в стране были существенно ограничены демократические права и свободы, а парламент, где вскоре стал доминировать Беспартийный блок сотрудничества с правительством (Bezpartyjny Blok Współpracy z Rządem), утратил своё прежнее значение. Во главе государства фактически встал Пилсудский, занявший пост председателя Совета министров, и лично преданные ему офицеры консервативных политических взглядов. Новое правительство взяло курс на подавление свободы слова и собраний, борьбу с политической оппозицией и национальными движениями украинцев, белорусов, литовцев и евреев[89], составлявших значительную часть польских граждан[90].

Идеологи нового режима, получившего название санация (sanacja от лат. sanatio — оздоровление), предлагали польскому большинству сплотиться вокруг сильной и централизованной власти, которая единственная «могла навести в стране порядок и дать отпор коммунизму и немецкому реваншизму». В апреле 1935 г. в стране была принята новая конституция, закрепившая авторитарный характер государства, который отныне предлагалось строить на принципах корпоративизма. Последовавшая спустя всего месяц смерть фактического главы государства маршала Пилсудского привела к началу кризиса режима санации. Он продолжался до крушения Польши в сентябре 1939 г. и оказывал влияние на позицию страны в ходе напряжённых дипломатических переговоров, проходивших в предвоенные месяцы 1939 г.