Антигитлеровская коалиция — 1939: Формула провала - [107]

.

Выступая 19 июля 1940 г. в рейхстаге, Гитлер впервые публично заявил о разграничении сфер интересов Германии и СССР. По его мнению, «германо–русские отношения окончательно определены. Причина этого в том, что Англия и Франция, поддерживаемые некоторыми малыми государствами, постоянно приписывали Германии агрессивные замыслы в регионах, которые находятся вне каких бы то ни было германских интересов. [.] В таких условиях я посчитал правильным прежде всего вместе с Россией трезво произвести установление интересов, чтобы раз и навсегда выяснить, что Германия должна в будущем считать своей зоной интересов и, наоборот, что Россия считает важным для своего существования. На этом чётком размежевании обоюдных зон интересов произошло урегулирование на новой основе германо–русских отношений. Всякая надежда на то, что при выполнении этого теперь может возникнуть новая германо–русская напряжённость — просто детские фантазии. Ни Германия не сделала ни одного шага, который бы выходил за пределы сферы её интересов, ни Россия»[819].

«Разграничение обоюдных сфер интересов» упоминалось в письме Риббентропа Сталину от 13 октября 1940 г.[820] Во время визита Молотова в Берлин секретные договорённости 1939 г. упоминались в его беседе с Гитлером 12 ноября 1940 г. Кроме того, «протокол к договору о ненападении» упоминался в телеграмме Сталина Молотову от 12 ноября и беседах Молотова с Шуленбургом и Гитлером 13 ноября[821].

23 июня 1941 г. в германской прессе был опубликован «Меморандум министерства иностранных дел Германии правительству СССР». В нем германское правительство ещё раз публично заявило, что суть советско- германских договоров от 23 августа и 28 сентября 1939 г. «состоит:

1) в обоюдном обязательстве обеих государств не нападать друг на друга и жить в мирном соседстве, и

2) в разграничении сфер интересов посредством отказа Германии от всякого вмешательства в Финляндии, Латвии, Эстонии, Литве и Бессарабии, тогда как территории бывшего польского государства до линии Нарев — Буг — Сан должны были по желанию Советской России войти в её состав».

При этом утверждалось, что «в Москве при разграничении сфер интересов советское правительство заявило г. министру иностранных дел, что оно не намерено оккупировать, большевизировать или аннексировать государства, относящиеся к его сфере интересов, за исключением областей бывшего польского государства, находящихся в состоянии разложения». Соответственно делался следующий вывод: «Оккупировав и осуществив большевизацию областей Восточной Европы и Балкан, входивших в сферу интересов СССР, которую ему уступило германское правительство, советское правительство поступило явно и недвусмысленно вопреки московским соглашениям»[822].

Таким образом, доступные сегодня как советские, так и германские документы однозначно подтверждают наличие советско–германских договорённостей относительно разграничения сфер интересов в Восточной Европе. Из этих документов следует, что эта договорённость была оформлена письменно в виде некоего протокола, однако они не дают ответа на вопрос, как именно выглядел этот документ.

* * *

Как известно, начиная с 1946 г. на Западе получили хождение фотокопии немецких дипломатических документов, среди которых были как советско–германский договор от 23 августа 1939 г., так и секретный дополнительный протокол (см. рис. № 2-10)[823]. Ныне благодаря любезности Министерства иностранных дел Российской Федерации имеется возможность ознакомиться с визуальными образами документов августа 1939 г., которые с 1992 г. считаются их подлинниками (см. Приложение на с. 321-331)[824]. Сопоставление немецких фотографий и российских сканов документов 1939 г. порождает довольно много различных вопросов, которые требуют внятных ответов.

Поскольку и на немецких, и на российских изображениях представлены подписанные немецкоязычный и русскоязычный варианты договора о ненападении, то возникает вопрос, почему в Берлине оказался официальный советский текст договора, а в Москве официальный немецкий текст? Ведь в самом документе было указано, что он «составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках»[825], а значит, русскоязычный вариант должен был остаться в СССР, а немецкоязычный — отправиться в Германию. Ту же картину мы видим и применительно к секретному дополнительному протоколу — опять обе стороны демонстрируют нам и немецкоязычный, и русскоязычный тексты документа с подписями. Никакого объяснения данного довольно странного факта никто никогда не давал. До сих пор неизвестны какие–либо документальные подтверждения того, что в 1939 г. было подписано по 4 экземпляра соответствующих документов.

Рис. 2. Немецкие фотографии немецкоязычного текста договора о ненападении (кадр F110048)

Рис. 3. Немецкие фотографии немецкоязычного текста договора о ненападении (кадр F110049)

Рис. 4. Немецкие фотографии немецкоязычного текста договора о ненападении (кадр F110050)

Внешний вид договора о ненападении не соответствует дипломатической практике оформления подобных документов. Так, советско–германское Кредитное соглашение от 19 августа 1939 г. было оформлено по всем правилам. Документ прошит специальным шнуром, который закреплён сургучной печатью Торгового представительства СССР в Германии (или МИД Германии в немецкоязычном варианте)