Античный космос и современная наука - [89]
2. Принимая все это во внимание и имея в виду тетрактиду В, где даны те же самые числа, что и в тетрактиде Л, но в своем инобытийном продолжении, Платон и Прокл получают для момента оформления, в результате меональ–ного растекания (момента, представленного в тетрактиде А числами 2 и 4), — число 8[310] , для момента, эйдетически–становящегося оформления (в тетрактиде А — 3) — число 9 [311], для момента полного качества, как для результата носительства на себе четвертым началом всего триадного смысла, — новое потенцирование тройки = З>3 = 27 [312]. Так получалась у Платона схема:
Это — числовое выражение уже изложенной диалектики [313]: единица — первоначало, высшее бытия и мысли; 2, 4, 8 суть последовательные потенцирования момента растекающейся множественности, закрепляемой в 1) эйдосе, в 2) качестве тетрактиды А и 3) в качестве тетрактиды В, или в эйдоле; 3, 9, 27 суть последовательные потенцирования момента эйдетического становления (третьего начала тетрактиды) — 1) в тетрактиде А, 2) в тетрактиде В — становление эйдола и 3) в тетрактиде В — полное вещное качество (как носитель ставшего эйдола).
Этими числами выражается отношение сфер, вращающихся вокруг земли. Всего сфер 7, они ограничиваются орбитами Солнца, Луны и пяти известных тогда планет — Венеры, Меркурия, Марса, Юпитера, Сатурна [314]. Последняя сфера — мир неподвижных звезд, занимающий особое положение среди всех сфер. Так получается возможность представить себе разные сферы и их времена [315].
Разумеется, такое построение полно всякой наивности, и астрономы могут сколько угодно над ним смеяться, но, с другой стороны, было бы тоже глупо думать, что числа 1, 2, 3, 4, 8, 9, 27 в представлении Платона суть действительно то, что мы называем теперь числами. Это, конечно, не числа, а просто символы некоей строгой упорядоченности того или иного пространства и его времени и символы взаимоотношения этих упорядоченностей. Впрочем, такое определение пифагорейского числа я делаю только ради популярных целей. По существу же в понятии числа у пифагорейцев и платоников есть нечто весьма определенное и специфическое. Прокл немало говорит о том, как не надо понимать эти числа мировой души в «Тимее». Это не есть деление телесное, так как душа — не тело, но среднее между телом и умом [316]; она и не превосходнее тел, а лишь упорядочивает их [317] Не есть они и само деление, так как они не количество, но — сущностные (ουσιώδης) числа, сами от себя зависящие, едино–эйдетичные [318]. Далее, они и не «сперматические логосы», по телесности и смысловой нечистоте последних, и не параллель к теоремам узрения, из которых каждая содержит в себе все целое узрения, так как мы тут изучаем не знание, но сущность [319]. Не похожи они и на отношения, царящие в сущностях в результате их пестрой и текучей инаковости [320] . Числа эти постигаются лишь как вечно предшествующее в бытии; созерцая их, демиург производит раздельность в душе. Как разделил он весь мир при помощи умных парадейгм, так и сущность души расчленил этими прекраснейшими границами, так что способ разделения не–материален, умен, незапятнан, усовершителен для души, генетичен для ее множества, начало единой гармонии и связи разделенного [321]. Прокл различает три вида цельности (όλότης): 1) ή προ των μερών (цельность до частей), 2) ή έκ των μερών (цельность, данная во всех своих частях сразу) и 3) ή έν έκάστφ των μερών (цельность, как она дана в каждой части в отдельности) [322]. Мировая душа есть первая цельность. Она порождает вторую и третью цельности. Третья — и есть те самые числа, о которых идет речь, — круги небесной сферы [323]. К этому надо прибавить то, что всякое число, поскольку оно мыслится в пифагорействе и платонизме не функционально, а идеально–телесно, всегда несет на себе определенную диалектическую энергию. По нему видно, из какой диалектической ступени и категории оно взято. Ясно поэтому, что единица не есть просто наша единица, которая имеет абсолютно отвлеченный смысл и есть, собственно говоря, не число, но количество. В пифагорействе и платонизме число есть принцип ипостасийности, или категориальное основание вещи [324]. Соответственно с этим единица есть категориальное основание сверхсущего единства. Двойка — категориальное основание рождающейся из монады множественности. И т. д. Число есть, словом, также и определенная диалектическая ступень. Поэтому, когда мы излагаем «психогонию» «Тимея», мы должны помнить, что космос строится тут по числам не как машина — по формулам, но как материальное воплощение некоей умной и чисто смысловой модели, чисто умного изваяния. А само это изваяние — выведено строго диалектически, так что и самый космос оказывается строго диалектичным; в нем каждая часть несет на себе смысл целого, ибо целое потому и воплотилось тут, что все «иное», воспринявши это умное целое, сохранило его в себе и целиком, и в каждой своей мельчайшей части. Если диалектически числа «Тимея» суть определенные категории общедиалектического процесса, то феноменологически они суть числа, содержащие в себе определенную структурность и картинность. Это — числа, которым присуща категория направления и порядка. Конечно, для аналитической мысли как таковой тут весьма мало пищи. Но это есть интуитивное учение о пространственно–временной неоднородности сфер, та самая интуиция, которой не хватает нам, хотя аналитически мы давным–давно в математике мыслим и неоднородность пространства, и даже мнимость его и знаем, как точка может иметь то или иное направление. Потому–то и не могут понять принцип относительности даже хорошие физики, что интуиция неоднородности колоссально отстала от теоретического учения о ней в математике. С этой стороны античная мысль несравненно богаче нашей.
