Античный космос и современная наука - [80]
Таким образом, в умном мире — шесть умных фигур, определяющих там умное пространство. Это умное пространство различно по своему содержанию, и потому оно содержит шесть разных определений. Но как умность оно везде одно и то же, оно — однородно. Другое дело — в инобытии. Здесь разная степень этих шести определений, разная степень сферичности, пирамидальности, кубности и т. д. И если говорить об однородности в сфере инобытия, то это возможно лишь относительно куба, противостоящего прочим фигурам как сложенным из неравиокатетных треугольников. Впрочем, ясности в этом вопросе можно достигнуть, только принявши во внимание еще весьма многое количество разных предпосылок. Мы и перейдем теперь к рассмотрению главнейших из них.
7. Прежде всего античный космос предполагает, что нет никакого абсолютного пространства и абсолютной пустоты, но всякое пространство, взятое само по себе, относительно и зависит от иных начал. (Что эта «относительность» необходимо требует «абсолютности» — см. ниже, § 17, и прим. 188.).
Plat. Tim. 58а: «Окружность вселенной, обняв собою все роды элементов и, при своей круговидной форме, стремясь от природы сомкнуться в самой себе, сжимает все в ней содержащееся и не допускает, чтобы оставалось где–либо пустое пространство». Tim. 59а: «Когда же огонь исторгается из него, [из анализируемого здесь состояния «воды»], обратно, тогда теснимый им, [огнем], ближайший воздух — ибо ведь выходит не в пустоту, — гонит еще подвижную жидкую массу в места, которые занимал огонь, и смешивает ее с ним». 60с: «Когда примешавшаяся к земле вода распустится, в смешении она принимает вид воздуха, а образовавшийся воздух стремится вверх, на принадлежащее ему место. Но его не окружает никакая пустота. Поэтому он должен потеснить воздух соседний, а этот, как тело тяжелое, поддавшись и излившись на массу земли, сильно ее сдавит и вгонит в те помещения, из которых вышел новообразовавшийся воздух». 79аb: «Так как нет нигде пустоты, в которую могло бы проникать что–нибудь движущееся, а дыхание движется у нас наружу, то засим ясно уже всякому, что оно выходит не в пустоту, а оттесняет с места, что лежит рядом; оттесняемое же гонит опять соседнее, причем, в силу этого непреложного закона, все влечется кругооборотом в то место, из которого вышло дыхание, проникает туда, наполняет его и опять следует за дыханием; и это все происходит наподобие вращаемого колеса, оттого, что нет нигде пустоты». 80с: течение вод, падение молнии и т. д. объясняется тем, что «нигде нет пустоты» и что, вследствие этого, всякое место должно быть чем–нибудь занято.
Чтобы сделать этот вопрос в принципе ясным, необходимо тут же формулировать, пока в общей форме, те начала, которые принимают участие в конструкции пространства. Если пространство — не самодовлеющий абсолют, но нечто условное и зависимое, то что же именно его обусловливает?
С полной отчетливостью Платон рассуждает об этом так.
Необходимо различать три принципа — 1) становящееся (τό γιγνόμενον), 2) то, в нем происходит становление (το έν ω γίγνεται), и 3) то, по подобию нему происходит становление (τό δϋεν άφομοιούμενον φύεται τό γιγνό–μενον, 50cd) [273]. Последнее есть истинно–сущее, эйдос, вечный смысл, который остается в каждой вещи постоянно одним и тем же, несмотря ни на какие ее{274} изменения, ибо если бы вся вещь целиком становилась другою в каждый новый момент своего существования, то не было бы и того самого, что именно изменяется и движется, а само движение рассыпалось бы на бесконечное множество бесконечно малых и бесконечно отличных друг от друга частиц. Таков первый принцип, принцип эйдоса, «образца» становлений и изменений, ума, того, чему подражая, существует конкретно изменчивая, живая вещь. Но тут же необходим и второй принцип — принцип изменения, инаковости, «иного». Если бы был только первый принцип, то мы обладали бы только вечным и вечно–неподвижным бытием. Необходимо, чтобы это бытие было погружено в живое изменение, становление, в непрерывно становящееся множество. Тогда–то мы и получим, в результате объединения обоих принципов, третий, который и будет указывать уже на само становящееся, на то именно, что, будучи неизменным во время своего становления, все время, однако, становится и течет [275]
Куда должно быть отнесено с такой точки зрения пространство? Вполне естественно, что оно относится именно к третьей сфере, т. е. к становящемуся. Это — не принцип становления, но — само становящееся. Другими словами, с точки зрения Платона, совершенно нет никакой разницы между пространством и окачествованной материей. Если мы примем во внимание, что физические элементы «определены эйдосами и числами» (Tim. 53b), то можно сказать, что как любое физическое качество вещи, так и ее пространственность есть все та же «инаковость», «материя», определенная так или иначе эйдосами и числами. Один тип эйдетической инаковости, или становления, есть красный или синий цвет, другой тип эйдетической инаковости — пространство. Как именно формулируется пространство, об этом — ниже. Пока же укрепимся на только что данных формулировках.
