Античные гимны - [27]

Гимн IX(I), по-видимому, стоит ближе всего к языческому неоплатонизму. Здесь, правда, различимы две монады: одна превыше всего и недоступна никакому разделению, другая делится на три момента. Но характеристика этих трех моментов имеет мало общего с христианским учением о троичности. Здесь даже отсутствуют такие понятия,, как, например, «ум» или «слово». А третье начало и вовсе характеризуется (в оригинале) как «душа космоса». Последнее особенно бросается в глаза в силу своего чисто языческого характера.

В гимне V(II) пантеистическая триада неоплатонизма дается уже при помощи христианской терминологии. Первое начало уже именуется Отцом, второе — Сыном и третье — Духом святым. Появляется и неоплатонический термин «ум» для характеристики второго начала.

Немало христианских элементов в гимне 1(Ш). Но мы бы сказали, что христианство является здесь скорее в психологическом аспекте, нежели по существу, поскольку автор стремится освободиться от уз материи для достойного восхваления высшего абсолюта. Непротиворечие троичности единству — явный отголосок соответствующих споров во времена Синезия.

Гимн II(IV) мало чем отличается от гимна 1(111). Здесь то же славословие Отцу как первому свету, так же воспевается творческая деятельность Сына, хотя и подробнее, чем в предыдущем гимне.

В гимнах III(V) и IV(VI) христианская догматика занимает большее место. Здесь, можно сказать, уже нет ничего общего с языческим неоплатонизмом других гимнов.

Наконец, в гимнах VI—X (VII—X) от языческой литературы остаются только некоторые мифологические образы, уже не имеющие ровно никакого философского значения и употребляемые для красоты речи. Стиль этих гимнов поражает своим вдохновением и своей искренностью.

Итак, гимны Синезия (кроме VI, VII и VIII) имеют очевидную неоплатоническую окраску, хотя главные объекты его почитания не плотиновская триада, Единое, Ум и Душа, а Единое и Троичное начало.

Неоплатонизм и христианство у Синезия неразрывны. Современный издатель Синезия К. Лакомбрад не без основания замечает: «По всей видимости, философ не изменил своей привязанности к языческому учению о вечности мира и непременном его следствии, вечном возвращении». Именно этим и интересен для нас Синезий, автор гимнического мелоса.

А. А. Тахо-Годи

ГОМЕРОВСКИЕ ГИМНЫ [1]

I. К АПОЛЛОНУ ДЕЛОССКОМУ [2]

Вспомню, — забыть не смогу, — о метателе стрел Аполлоне.

По дому Зевса пройдет он — все боги и те затрепещут.

С кресел своих повскакавши, стоят они в страхе, когда он

Ближе подступит и лук свой блестящий натягивать станет.

5

Только Лето остается близ молнелюбивого Зевса;

Лук распускает богиня и крышкой колчан закрывает,

С Фебовых плеч многомощных оружье снимает руками

И на колок золотой на столбе близ седалища Зевса

Вешает лук и колчан; Аполлона же в кресло сажает.

10

В чаше ему золотой, дорогого приветствуя сына,

Нектар отец подает. И тогда божества остальные

Тоже садятся по креслам. И сердцем Лето веселится,

Радуясь, что родила луконосного, мощного сына.

19

Что же спеть о тебе? Песнопений во всем ты достоин.[3]

25

Спеть ли, как смертных утеха, Лето, тебя на свет родила.

К Кинфской[4] горе прислонясь, на утесистом острове бедном

Делосе[5], всюду водою омытом? Свистящие ветры

На берег гнали с обеих сторон почерневшие волны.

Выйдя оттуда, над всеми ты смертными властвуешь ныне.

30

Родами мучаясь, Крит посетила Лето и Афины,[6]

Остров Эгину, Евбею, страну моряков знаменитых,

Морем омытый кругом Пепарет и Пейреские Эги[7],

Также Фракийский Афон, Пелиона высокие главы[8],

Самофракию и тенью покрытые Идские горы,[9]

35

Скирос, Фокею, крутые высоты горы Автоканы[10],

Благоустроенный Имброс и Лемнос труднодоступный[11],

Эолиона Макара[12] обитель, божественный Лесбос,

Хиос[13], тучнейший из всех островов, расположенных в море,

И каменистый Мимант, и высокие главы Корика[14],

40

Кларос блестящий, крутые высоты горы Эсагеи[15] ,

Самос, богатый водою, высокие главы Микале[16],

Коос, город людей меропийских, Милет и высоко[17]

Вверх возносящийся Книд, и Карпат, от ветров не закрытый[18].

Рению, остров с землей каменистой, и Наксос, и Парос[19] —

45

Все их Лето обошла, собираясь родить Дальновержца,

Всех опросила, не хочет ли кто стать родиной сыну.

Но трепетали все земли от страха[20], никто не решился

Фебу пристанище дать, хоть и были они плодородны.

В Делос пришла наконец каменистый Лето пречестная

50

И, обратившись к нему, окрыленное молвила слово:

«Делос! Не хочешь ли ты, чтоб имел тут пристанище сын мой,

Феб-Аполлон, чтобы храм на тебе был основан богатый?

Вряд ли тобою другой кто прельстится иль почесть окажет:

Думаю я, ни овцами ты не богат, ни быками,

55

Зелень скудна на тебе и плодов никаких не родится.

Если же будешь ты храм Аполлона иметь Дальновержца,

Станут вес люди на остров сюда пригонять гекатомбы,

Жертвенный дым без конца над тобою начнет подниматься...

***********************************************[21]

Если б ты только кормил их, владыка, имели бы боги…

***********************************************

60

От посторонней руки: под почвой твоею нет жира».

Так говорила. И радостно Делос богине ответил:

«Верь мне, Лето, многославная дочерь великого Кея