Античное христианство и гностицизм - [2]

Помимо канонического Нового Завета к группе текстов «протолитературы» могут быть достаточно уверенно отнесены так называемые писания мужей апостольских: послания Игнатия Богоносца, Климента Римского, входившие иногда в новозаветные кодексы Послание Варнавы, Пастырь Ермы и Апокалипсис Петра, ряд евангелий, не вошедших в канон и сохранившихся в цитатах у ранних отцов или отрывках, найденных при археологических раскопках. С известной долей условности сюда же можно отнести такие поздние псевдоэпиграфические тексты, как Апокалипсис Павла, Евангелие от Никодима и Протоевангелие Иакова, носящие уже совершенно сказочный характер. Вместе с тем, именно к этой группе принадлежат практически все писания христианской гностической традиции, сохранившиеся на коптском языке, исключая разве что поздние, датирующиеся не ранее III века книги Пистис София и Йеу, которые являются памятниками уже не раннехристианской гетеродоксии, а гностицизирующего сектантства III–IV столетий, и все же, в отличие от творений апологетов II века, начиная с Иустина Мученика, очень близки к группе.

Канон Нового Завета и «еретик» Маркион. Согласно традиционной версии, сочиненной отцами-ересиологами и некритически воспринятой многими исследователями Нового времени, судовладелец Маркион прибыл в Рим из Синопа около 140 года и вступил в римскую христианскую общину, пожертвовав на ее нужды значительную по тем временам сумму в двести тысяч сестерциев. Вскоре, однако, попав под влияние жившего в Риме сирийского гностика Кердона, он вызвал неудовольствие пресвитеров общины, обратившись к ним с вопросом об истолковании притч о добром и дурном древе и о старых и новых мехах (Лк., 3:9; 5:37–38; 6:44). Поскольку удовлетворительного истолкования этих притч у пресвитеров не было, Маркион остался не удовлетворен их ответом, а им, в свою очередь, не понравилось толкование Маркиона, противопоставившего Евангелие ветхозаветному Закону, а открывшегося в Иисусе Отца Небесного — «богу иудеев» Яхве. Маркион был отлучен от общения и изгнан из римской общины. При этом ему якобы даже были возвращены все его двести тысяч сестерциев[5].

Далее сообщается, что Маркион создал в Риме свою общину, сравнимую по численности с ортодоксальной, и отредактировал в угоду своим «еретическим» воззрениям Евангелие от Луки, значительно сократив его, и послания апостола Павла, отбросив четыре из них — 1 и 2 Послания к Тимофею, Послания к Титу и к Евреям — и произвольно сократив и исправив оставшиеся десять. Составленный Маркионом канон христианских писаний состоял из двух частей — Евангелия, краткой версии Евангелия от Луки, и Апостола, включавшего краткие версии Послания апостола Павла к Галатам, двух Посланий к Коринфянам, к Римлянам, двух Посланий к Фессалоникийцам, к Лаодикийцам[6], к Колоссянам и Филимону. Для нас в данном случае важно, что Маркион был первым, кто собрал и опубликовал авторитетный сборник христианских писаний — прообраз будущего Нового Завета.

Для приверженцев иудео-христианского синкретизма проповедь Маркиона прозвучала как гром среди ясного неба. Уже Иустин Философ с горечью признает:

«многие верят этому человеку, как единственному, который знает истину, и смеются над нами»[7].

Простое, ясное и логично вытекающее из текста как христианских, так и иудейских писаний толкование Маркиона поставило под угрозу не только претензии ортодоксии на вселенскую власть, но и ее существование как организованной группы. Разумеется, его тут же провозгласили «еретиком» и даже «первенцем Сатаны»[8]; не будет преувеличением сказать, что им, как «антихристом», пугали малых сих[9]. Отцы церкви состязались в остроумии, высмеивая «ересиарха» Маркиона, «исказившего и изрезавшего» Евангелие и Послания в угоду своему учению. Епифаний и Тертуллиан сохранили в своих сочинениях не только многочисленные цитаты из Евангелия и Апостола, но и списки разночтений между «маркионитской» и кафолической версиями. Конечно, они искренне верили, что подлинной является пространная, кафолическая версия, но именно их цитаты и списки разночтений позволили ученым-библеистам еще в XIX веке реконструировать текст Апостола и Евангелия и поставить вопрос, какая из версий — краткая «маркионитская» или пространная кафолическая — была первичной.

Вскоре после окончания Первой Мировой войны Адольф фон Гарнак опубликовал монографию «Маркион, Евангелие о чуждом Боге», в приложении к которой находился в значительной степени восстановленный текст Апостола и Евангелия. Следует упомянуть, что фон Гарнак доверял ересиологам и считал, что Маркион действительно произвольно сократил подлинный текст Посланий Павла и Евангелия от Луки. Именно это отражает его знаменитый афоризм, высказанный в беседе с Францем Овербеком: «Маркион был единственным христианином из язычников, который понимал Павла, и даже он не понимал его»[10]. Но уже через два года после выхода в свет второго издания его работы[11]французский исследователь Поль-Луи Кушу, сравнивая восстановленную Гарнаком версию посланий с новозаветной, наглядно продемонстрировал, что краткий текст, опубликованный Маркионом, является изначальным и подлинным, тогда как пространная редакция посланий, вошедшая в Новый Завет, изуродована многочисленными вставками и переделками, иногда полностью разрушающими мысль Павла, и дополнена тремя так называемыми «пастырскими» посланиями, заведомо не имеющими к Павлу никакого отношения