Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья - [8]

Что же касается определяющего воздействия производительных сил на производственные отношения, то Маркс показывал, что, во-первых, это воздействие носит не прямолинейный характер, и, во-вторых, лишь на определенной стадии, когда производственные отношения становятся оковами для развития производительных сил, требуют их смены. Последнее касается не только качественных изменений в обществе, но и изменений внутри определенной социально-экономической системы.

Карл Поппер лишь однажды упоминает взаимодействие производительных сил и производственных отношений, причем он видит только одну сторону этой диалектики, а именно: ту, где производственные отношения должны быть изменены, когда развились производительные силы. Но использует он данный тезис исключительно для того, чтобы показать, что революция в России в 1917 г. произошла в нарушение законов марксизма. К этому вопросу мы еще вернемся, здесь же подчеркнем, что взаимодействие производительных сил и производственных отношений носит именно диалектический характер, что прекрасно показано Марксом на примере формального и реального подчинения труда капиталу. Этот пласт марксизма Поппер не заметил вообще, между тем здесь не только раскрытое взаимодействие производительных сил и производственных отношений, то, как это взаимодействие влияет на человека, его трудовую деятельность, но и многие содержательные стороны отношения эксплуатации, которые он понимает крайне прямолинейно, о чем мы скажем ниже.

Пожалуй, единственным серьезным моментом критики Поппером Марксовой теории политики является то, что революция в России произошла, что называется, «не по „Капиталу“». Эта формулировка принадлежит не Попперу, а Антонио Грамши, написавшем сразу после совершения социалистической революции статью с таким названием. Она опубликована на русском языке единственный раз в журнале «Альтернативы» (1998. № 3). Грамши и большинство марксистов в России, включая Ленина, Троцкого и их сподвижников, прекрасно понимали, что они совершают революцию не вследствие следования марксистским теориям, а исходя из реальных объективных обстоятельств, а именно: взрыва перенакопленного потенциала противоречий, социально-классовых антагонизмов, которые в России дошли до критической точки. Более того, Россия в этом случае явилась наиболее социально напряженным регионом общемировых противоречий эпохи империализма и Первой мировой войны. Поэтому перед большевиками в России стоял вопрос не о том, совершать или не совершать революцию, перед ними был выбор: помочь реально начавшемуся социальному творчеству масс, войти в конструктивное русло, насколько это будет возможно, — или предать его.

Для Поппера же самодеятельность масс, их социальная активность есть «терра инкогнита». Он не видит сути этих процессов, в лучшем случае считая их бунтом. Но именно эти процессы привели к огромным изменениям в обществе, и никаких чаемых им социал-демократических моделей не существовало бы, если бы граждане не поднимались сами на борьбу за изменение этого мира. Я не считаю, что война Севера и Юга была прежде всего войной за освобождение рабов, но что такая тенденция была — это факт.

Если бы рабы не боролись за свои права не только в древнем мире, но и в США в XVIII–XIX вв., и им бы не помогали белые граждане, которые считали необходимым покончить с этим рабством; если бы не серии буржуазных революций; если бы не мощная антиколониальная борьба в странах Третьего мира и т. д. и т. п., современный мир был бы совсем иным. И социал-демократические партии не победили бы в развитых странах после Второй мировой войны, если бы не мощнейшая антифашистская борьба и многие другие процессы, которые мы называем «социальным творчеством масс» (подробнее об этом в заключительной части книги, посвященной позитивной марксистской трактовке таких ключевых понятий, как социальное освобождение и ассоциированное социальное творчество).

Понимая, что революция происходит не по «Капиталу», тем не менее большевики поддержали этот революционный взрыв и постарались направить его в позитивное русло.

Здесь мы вновь обретаем контраргумент против утверждения Поппера о том, что марксизм пренебрегает политикой. Марксизм считает политику в конечном итоге надстройкой, зависимой от деятельности социально-экономических сил. Но реальная связь оказалась сложнее и диалектичнее. С одной стороны, этот взрыв, действительно, был продуктом мощнейших социально-экономических противоречий, вызванных Первой мировой войной, а в России — чудовищно неэффективной и социально несправедливой моделью военно-феодального империализма (впрочем, Поппер и сам достаточно критично относится к российскому прошлому — к Российской империи). Именно эти противоречия и вызвали взрыв в тех условиях, когда еще ни производительные силы, ни производственные отношения не дозрели до социалистического переворота.

Именно в силу этого возникла ситуация, когда политика опережала экономическое развитие, и ничего невозможного, с точки зрения марксистской диалектики взаимоотношений базиса и надстройки, в этом нет. Вопрос в другом — в том, что в этих условиях, во-первых, существовала и, к сожалению, реализовалась угроза вырождения революции, о чем неоднократно писали еще Маркс и Энгельс, анализируя реставрационные процессы во Франции («18 брюмера Луи Бонапарта»). Итак, критика Поппера «работает» только против одного — против жесткой однозначной догматической трактовки марксистского положения о том, что качественная смена способов производства происходит тогда, когда производительные силы требуют замены одних производственных отношений другими. В случае с Россией произошло иначе. Революция возникла, прежде всего, как социально-политическая, что и привело во многом к вырождению (мутации) социалистического строительства в нашей стране и вызвало необходимость в ускоренной модернизации, т. е. «подгонке» производительных сил под производственные отношения.