Анти-Духлесс - [28]

Справедливости ради, надо отметить, что громоздящиеся повсюду скульптуры и памятники — это все, как говорится, мелочевка. Обыденность и текучка все это. Особенно же много мудрым люберецким правителям удалось сделать в части освещенности и без того блистающего многообразием разноцветных огней мегаполиса. Пусть некоторые жлобы из других регионов необъятной страны обвиняли их при случае в излишней расточительности. Но люберецким — им все по фигу. Люберецкие правители всегда игнорировали эти недальновидные в очевидной глупости своей и такие мерзкие инсинуации. И по ночам мегаполис являл собой море разноцветных огней и замысловато подсвеченных высотных зданий. Жителям мегаполиса это, конечно же, доставляло некоторые небольшие неудобства во время их чуткого сна, но проблема очень просто решалась покупкой плотных штор. Правители и здесь не скупились и шли на новые траты, закупая шторы для населения. А население при этом здорово экономило на электричестве! Ведь наружное освещение было таким ярким, что в вечернее время дополнительного внутреннего освещения квартир не требовалось вовсе. Надо было только не полениться и пошире раздвинуть плотные в халявности своей оконные гардины. Тратить электроэнергию населению приходилось теперь только на бытовые приборы. Но самым главным из того, чего удалось достичь люберецким правителям с помощью такой вот грандиозной иллюминации, было то, что практически полностью была искоренена в мегаполисе уличная преступность. Знаменитые люберецкие уличные бандиты, привыкшие творить свои темные делишки исключительно под покровом ночи, теперь этого покрова лишились и пришли в полнейшую растерянность от такого светового обилия. Они начали чувствовать себя насекомыми, препарируемыми под ярким светом микроскопа и, в конце концов, трусливо расползались по другим, менее освещенным регионам страны.

Можно еще долго петь оды мудрости нынешних люберецких правителей, но главное — итог. А итог состоял в том, что все в порядке было на этом отдельно взятом пятачке земной поверхности, по которому топал сегодня Жека. Решил он сегодня немного развлечься. Решил покинуть он благословенные Люберцы и посетить одно из окраинных его поселений. Мы уже не раз вспоминали эту отстойную люберецкую окраину, называемую Москвой. Что несло его в эту клоаку? Все дело в том, что был у Жеки в этих трущобах один любимый кабачок. В этом любимом Жекином заведении всегда собирались довольно успешные и состоявшиеся уже давно люди. В основном это были маркетологи типа Жеки, даже кое-кто иногда забредал туда на огонек и покруче. Немного по-VIPестей самого Жеки. Но это случалось редко. Таких людей в Люберцах было не так-то и много при громадном изобилии кабаков. Были, правда, случаи, когда в кабак пытались проникнуть какие-нибудь отстойные лузеры. Однако этих случайно-залетных во хмелю лузеров уверенно отсекал бдительный и жесткий фейсконтроль. Несмотря на изысканность местной публики, кабак носил какое-то странное, отстойное просто какое-то название. Может, как раз этим названием он и вводил в заблуждение залетных лузеров. В общем, несколько приземленно, коротко и просто назывался этот кабак — «Яма». И никто не мог вспомнить, кто и когда его так назвал. Много раз пытались это название поменять. Устраивали даже конкурсы среди посетителей на выдумку нового, более продвинутого названия. Но, в конце-концов, все всякий раз заканчивалось, как всегда, ничем. Неудачей все заканчивалось. Очередное победившее в конкурсе название почему-то никогда не находило отклика в душе хотя бы одного из многочисленных кавказских хозяев заведения, и старая вывеска оставалась висеть дальше. Жеке это название временами даже нравилось. Чаще всего летом. В неистовую летнюю жару это название обещало прохладу. Во всех остальных случаях от названия веяло либо могильным холодом, либо смрадом бурно разлагающихся испражнений. Лучше бы, конечно, это был бы какой-нибудь «Погребок». Все же не так печально и отстойно как «Яма». Но предложенный Жекой «Погребок», к великому его сожалению, в свое время не прошел по конкурсу. В одном из конкурсов как-то раз победило название «На дне». Но вывеска не поменялась. Видимо, из соображений экономии. В общем, какой-то злой рок висел над этим кабаком. Вернее, над его названием. А может, это прилипчивое название каким-то образом сублимировало все в этом кабаке происходящее? Вряд ли. Все же такие приличные люди в нем всегда собирались.

Тем временем видеоролик продолжал свое вращение и Жека шел в своем черном до пят фланелевом пальто, поминутно поправляя развевающийся на холодном осеннем ветру длиннющий белый шарф. Любил он прогуляться пешком. Любил проветрить свою вечно пьяную и обдолбанную голову. А поэтому шел он сначала по улице Интернациолистов, затем свернул на Комсомольскую улицу, потом на Инициативную и, пройдя знаменитый своей потрясающей воображение шириной Люберецкий автомобильный туннель, недавно открытый после капитального ремонта, вышел, наконец-то, на Октябрьский проспект. Пройдя Октябрьский проспект, Жека вышел сначала на Лермонтовский проспект, затем на Рязанский, прошел улицы Нижегородскую и Таганскую и пересек, наконец, Тагнскую площадь, а затем и Садовое кольцо. Проходя Краснохолмский мост через речушку Москва, Жека останавливается и долго смотрит на мутную воду. Он всегда надеется увидеть там хоть какую-нибудь живность. Пусть даже рыбу-мутанта. Пусть даже с тремя головами, но обязательно живую. Он вовсе даже не собирался никого ловить в этой речке. Тем более не собирался он есть то, что в этой речке водится. Осетра там явно нет, в этой мути, а кроме осетрины Жека давно уже принципиально никакой рыбы не ест. Он смотрит на эту жидкую грязь, протекающую под его ногами, в надежде увидеть уже даже не мутанта, а хоть какие-нибудь признаки жизни, хотя бы какую-нибудь дафнию! Ведь какая-никакая, но это все же ведь речка! Но нет. Ни рыбы, ни мутантов с Неглинки, ни дафний. Признаки жизни, конечно же, время от времени проплывают по речке. Но все это были признаки другой жизни. Это те признаки, наблюдение за которыми приводит к еще большему жизненному разочарованию. И в очередной раз Жека огорченно плюет в мутные желтые волны и идет дальше.