Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта - [9]

. Не берусь судить, кто больше удивился, – он или пингвины, когда те начали шестерками пикировать на дно лодки. Поняв, что попали впросак, они рассвирепели не на шутку и с яростью набросились на беднягу, он же изо всех сил отбивался и сбрасывал птиц в море. Помню аналогичный случай: пингвин выпрыгнул из воды и, приняв сидевшего на корме рулевого за удобную для отдыха глыбу льда, уселся к нему на колени. Тут он взглянул человеку в лицо, издал истерический вопль ужаса и бросился обратно в воду. Заснять бы этот эпизод, получился бы бесценный документ для изучения мимики: никогда, ни прежде, ни потом, я не видел такого беспредельного удивления, как на лице у нашего уважаемого рулевого, разве что у самого пингвина.

Мы поймали и убили несколько птиц для стола, одного или даже, кажется, двух птенцов взяли для коллекции, в дополнение к пингвиньим трупикам и геологическим образцам прихватили с собой два комплекта «Скетча» в переплетах, попавших сюда в 1909 году с «Нимрода». Как мы и предполагали, они явились достойным дополнением к нашей библиотеке, небогатой иллюстрированными изданиями.

Едва прошел час после спуска лодки на воду, а мы уже поднялись с трофеями на борт, и судно пошло к Земле Короля Эдуарда VII. Берега острова Росса постепенно исчезли из поля зрения, и многие думали, что не увидят его во всяком случае год.

Несколько дней мы двигались вдоль Барьера, следуя всем его изгибам и нанося их на карту, чтобы проверить, не изменилось ли их положение с тех пор, как было в последний раз зафиксировано офицерами «Нимрода». Плавание всем доставляло удовольствие. Погода стояла вполне сносная, море было довольно спокойным, и хотя мало что нарушало монотонность будней, ее скрашивало то, что все с утра до позднего вечера трудились. Людей на борту сильно убавилось, стало намного просторнее, и это имело двоякие последствия: мы могли больше заниматься физической работой и не теряли потому формы, приобретенной за время выгрузки на мысе Эванс, а кроме того, ели теперь с большими удобствами. В кают-компании «Терра-Новы» свободно размещалось до двенадцати человек, но когда экспедиция еще была в полном составе и к столу являлось чуть ли не в два раза больше офицеров, они по необходимости жались друг к другу как сельди в бочке. Кемпбелл воспользовался высвободившимся помещением, чтобы переместить наши припасы и снаряжение поближе к выходу, и мы целый день перетаскивали вещи с места на место, отвлекаясь от этого занятия лишь когда надо было помочь тянуть канат, поколоть часок-другой уголь или покачать насос.

Положение Барьера в основном не изменилось по сравнению с прошлым разом, хотя даже за три-четыре дня плавания мы по многим признакам убедились в том, что он все время находится в процессе преобразования. Не раз мы видели, как от него откалывались небольшие айсберги. Вода непрестанно подмывает Барьер, под напором волн от него время от времени отделяется кусок и с грохотом, напоминающим гром при грозе, падает в воду, вздымая на сотни ярдов брызги и обломки льда.

Мы не особенно старались высмотреть на стене место для высадки, так как Кемпбелл предпочитал сойти на берег прямо на Земле Короля Эдуарда VII, но это оказалось невозможным: мыс Колбек мы прошли по необычно большому участку открытой воды, но как только обогнули его, паковые льды снова сомкнулись вокруг корабля и в конце концов заставили нас повернуть обратно. До этого же мы видели лишь неприступную стену, сколько ни вглядывались в ледяные утесы, окаймляющие землю.

Слово «земля» безусловно неправильно в применении к Земле Короля Эдуарда VII. Одно название этого острова[20] немедленно воскрешает в памяти голые скальные выходы вперемежку со льдом. С палубы нашего судна были видны только ровные ледяные склоны высотой приблизительно от 700 до 1000 футов [214-305 м], кое-где разорванные трещинами. О том, что под ледяным покровом есть земля, можно было только догадываться по его высоте и по трещинам: они убеждали нас в том, что он лежит непосредственно на неровной поверхности.

Плотные паковые льды, делавшие продвижение на восток от мыса Колбек слишком рискованным, заставили Кемпбелла и Пеннелла изменить курс. В конце концов мы могли высадиться где угодно. «Терра-Нова» повернула на сто восемьдесят градусов и пошла обратно вдоль Барьера, мы же внимательнее, чем прежде, вглядывались в берег в поисках доступного места.

Вот так мы продвигались на запад, вечером 3 февраля обогнули восточный мыс Китовой бухты и вдруг увидели в бухте корабль, к нашему величайшему удивлению. И было чему удивляться! Суда не так уж часто посещали море Росса, чтобы можно было ожидать случайной встречи, а в то время на борту «Терра-Новы» скорее всего никто и не подозревал, что у нас есть соперники в этой части Антарктики, хотя большинство слышало о намерении Амундсена[21] достигнуть полюса.

Мы немедленно отдали ледовый якорь недалеко от незнакомца, в котором многие теперь узнали известный по книгам Нансена[22] или виденный ими «Фрам»[23], самый знаменитый полярный корабль. Сначала он не подавал никаких признаков жизни, но потом на палубе появился человек, и Кемпбелл направился к нему. Вахтенный – ибо это оказался вахтенный, оставленный сторожить корабль, – сообщил, что Амундсен расположился поблизости на зимовье и с минуты на минуту должен появиться. И в самом деле, вскоре подоспели норвежские исследователи и пригласили Кемпбелла, Пеннелла и Левика позавтракать с ними на следующий день и осмотреть «Фрам».