Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта - [76]
Далее мясо, заготовленное очередным дневальным еще накануне, кладут в суповой котел, заливают водой, оставшейся в кольцеобразном сосуде от приготовления завтрака на примусе, и добавляют туда соленого льда. Туда же идет мелко нарезанное сало. Теперь котел можно ставить на огонь, который разгорится как следует часам к двум дня. При теперешнем рационе в вечернем котле мясо занимает чуть больше половины емкости, а сало – одну четверть. Это очень мало, но больше мы не можем себе позволить.
Когда вечерний суп готов и остается лишь время от времени добавлять в него соленый лед, дневальный подготавливает тюленину для завтрашних двух трапез, ощипывает и разделывает очередного пингвина.
В утренний котел идут все до крошки съедобные части и потроха, почками сдабривают вечернее варево, сердце и печень прячут в наружный склад – для Дня середины зимы. Обработка пингвина занимает много времени, но к четырем она обычно заканчивается; к этому времени при хорошем огне поспевает и суп. После продолжительных споров и обсуждений мы пришли к выводу, что правильнее всего дать супу закипать в течение получаса, затем довести его до кипения и тут же раздавать. Продолжительное кипячение снижает питательность пищи, а поскольку продуктов у нас мало, мы хотим извлечь из них наибольшую пользу.
Суп подается между 4 и 4.30 вечера, и, разделавшись со своей порцией, Дикасон немедленно зажигает примус и ставит на конфорку котел с водой для какао и кольцеобразный сосуд с соленым льдом для утренней похлебки.
Дневальный выносит печь в тамбур, чтобы меньше было «смрада», закладывает в котел мясо и сало для завтрака, приносит куски мяса для оттаивания в духовке и подвешивает тушу пингвина близ очага. Кок соскребает со дна котла накипь от ворвани, а после раздачи какао выливает воду из кольцеобразного сосуда в котел. В довершение трудового дня он опять заправляет керосином лампы для чтения[86].
После обеда дневальный выносит из пещеры мусор, кости прячет в сугроб так, чтобы их было нетрудно отыскать в будущем году, если нам придется здесь зимовать еще раз, и тоже залезает в спальный мешок, испытывая чувство удовлетворения от проделанной за день работы. Пока что суп не причинял нам серьезных беспокойств, но надолго ли хватит нашего иммунитета – не знаю. В общем, дел для двоих достаточно (огонь требует постоянного внимания), и после двух дней, проведенных на боку, дежурство воспринимается как приятное разнообразие. Только в самом начале оно казалось мученичеством с единственным светлым пятном – обедом в конце, теперь же все изменилось, и мы с нетерпением ожидаем заветного дня. Дежурство бесспорно помогает скоротать время. А прежде мы так его боялись, оно наступало так быстро, что двухдневный интервал пролетал незамеченным. Но и теперь мы отмечаем время трехдневными периодами».
Эти строки дают представление об обязанностях кока и дневального, но возникает естественный вопрос: чем же занимались остальные? Было у них дело или нет, зависело исключительно от погоды. На протяжении всей зимы ветры не давали заниматься наукой, если не считать случайных наблюдений, более того, как я уже говорил выше, редко удавалось даже просто пройтись для моциона. В немногочисленные погожие дни, когда можно было длительное время находиться вне дома, не опасаясь обморожений, мы старались обеспечить зимовку всем необходимым, но погода баловала нас так редко, что приходилось совершать выходы и в ненастье. Каждые несколько дней надо было приносить сухие тюленьи кости, морские водоросли, туши пингвинов из склада около припая, тюленину и сало из забросок, где мы хранили забитых животных. Грузы перетаскивали через огромные валуны, о которых я уже говорил, или несли на себе по ровному сверкающему припаю, по которому можно было передвигаться только с величайшей осторожностью, на негнущихся ногах, ощупывая перед каждым шагом почву и тщательно избегая каких-либо неровностей. Даже при незначительном уклоне было легко поскользнуться и упасть, подняться же с тяжеленной ношей на спине не так-то просто.
Наша летняя непродуваемая одежда к этому времени превратилась в клочья, а постоянное ползание на коленях при входе и выходе из пещеры отразилось на штанах самым пагубным образом. К тому же засаленная ткань не выдерживала ниток и поставленные заплаты тут же отрывались. Чаще всего обмораживаются конечности, если они ничем не защищены или защищены плохо, но теперь ветер проникал во все прорехи нашей ветрозащитной экипировки и на теле то и дело появлялись обморожения. Даже там, где одежда еще оставалась целой, она, будучи очень грязной, хуже прежнего спасала от холода. Сама по себе легкая, она настолько пропиталась жиром, что поставь ее – и она так и осталась бы стоять. Как мы ни скребли ее ножами, как ни терли пингвиньими шкурками – ничто не помогало.
