Аномалия - [4]
Мои мысли прервал шум на лестнице. Сначала я не могла понять, в чем дело, ведь Глеб уже ушел на работу. Но тут вспоминала, что мама сегодня ночевала не у себя. Как стыдно! Я даже не зашла поинтересоваться, как она там.
Осторожно держась за перила, мама потихоньку спускалась по лестнице. Я быстренько поднялась к ней и взяла под руку.
— Почему не позвала?
— Ты что! Я не то, что кричать, шептать боюсь.
— А лифт на что?
— Не умею я пользоваться вашими штучками. Мне так привычней, — отмахнулась мама.
Меня всегда поражало, с каким упрямством она не желала осваивать современную технику. Даже если нужно запомнить назначение одной-единственной кнопки, она все равно потратит массу сил и времени, но сделает все так, как ей кажется проще и понятней. Иногда это упрямство меня раздражало и злило. Я пыталась убедить ее в том, насколько удобней, например, пользоваться аудиокнигами, а не слепить глаза над бумажными томами. Я сто раз убеждала ее надеть согревающий костюм, а не кутаться в гору тряпок. А уж говорить о чем-то более сложном даже не приходилось. Нет, и все. Так удобней, и точка.
Иногда мне казалось, что мама таким образом цепляется за остатки прошлой жизни: не принимает настоящее, потому что оно потеснит в памяти прошлое. Так уж вышло, мама жила только им. А призрачное «сегодня» шумело и перекатывалось гулким эхом где-то за толстыми стенами подвала, там, где она, Ольга Геннадьевна Лемешева, уже давно не значилась в списках живых.
Оказавшись на кухне, мама сразу же попросила отвести ее к себе.
— Неудобно чувствую себя в таких больших комнатах, — оправдывалась она.
— Давай хоть позавтракаешь тут.
— Ой, что-то не хочется. Всю ночь глаз не сомкнула – кошмары мучили. Прилечь бы… я лучше пойду к себе.
— Ну, пожалуйста, останься. Посиди со мной немножко. Мне на работу только к обеду, скучно одной.
— Ну ладно. Только недолго, — согласилась мама и присела к столу.
— Нас с Глебом завтра вечером не будет, ты не пугайся.
— А что такое? В гости?
— Нет, на комиссию идем.
— Опять?
— Ага. Опять и снова.
— Ой, хоть бы повезло, а то все никак.
Когда мама или кто-нибудь из знакомых произносил это дурацкое «а то все никак», я каждый раз чувствовала себя какой-то неполноценной. Как будто это я не могла родить ребенка, не получалось, не дано. А ведь просто не везло, катастрофически не везло. Знала я, и все знали – в этом нет ни моей вины, ни Глеба… и все равно с сожалением и жалостью повторяли это бессмысленное «все никак».
— Да, надеюсь, повезет, — привычно ответила я.
— Дай Бог, дай Бог…
— Ну при чем здесь Бог?
Мама посмотрела на меня осуждающе, но не решилась вступать в бесполезный спор. Мы когда-то договорились, что она не будет пытаться убедить меня в каком-то сверхъестественном вмешательстве, потусторонних силах.
— Ты же знаешь, что это всего лишь случай. Выбор компьютерной программы. Даже если твой бог захочет, чтобы у нас появился ребенок, ничего не выйдет, — я машинально прикоснулась рукой к шее, к тому месту, где остался маленький, еле заметный шрам от вживленного имплантата. Вот и все… великий божественный замысел заткнут крошечным чипом.
— Мне жалко тебя, Аня, — тяжело вздохнула мама.
— Ну, перестань. Все будет хорошо.
— Ладно, я пойду к себе, устала. Поможешь мне?
Мы отправились в комнату и проделали все тот же путь – через шкаф с люком в подвал. Я помогла маме устроиться удобнее, включила ночник.
— Анечка! – окликнула она, когда я уже подошла к лестнице.
— Что?
— Я помолюсь за тебя, и завтра все будет хорошо, — ласково сказала мама.
Через полчаса я была готова к выходу: закрыла дом на все замки и проверила сигнализацию. Так, на всякий случай, а то развелось слишком много любителей позабавиться. Чтобы хоть как-то разнообразить затянувшуюся жизнь, многие пускались во все тяжкие, и лезли в дом не ради наживы, а за порцией адреналина. И пусть бы брали, что хотят, лишь бы не сунули нос в подвал.
Стояла на удивление хорошая для начала осени погода. До моей смены времени было достаточно, я никуда не спешила и поэтому решила пройтись на работу пешком – всего-то несколько кварталов.
Возле многоэтажки у парка толпился народ: человек тридцать стояли на газоне и смотрели вверх. Я подошла ближе. Как ни старалась, но там, наверху, не заметила ничего интересного или необычного.
— Что-то случилось? – спросила я у женщины, стоящей рядом.
— Там, на крыше, парочка…
Я внимательнее вгляделась в вершину сверкающего здания, но опять не обнаружила ничего особенного.
— Где?
— Пока не видно. Спасатели с ними говорят.
Собиралось все больше зевак. Я заметила, что у дома дежурит машина скорой помощи и служба охраны правопорядка.
Вдруг толпа хором ахнула и замолчала. Посмотрев туда, куда были устремлены десятки глаз, я успела различить лишь темное пятно, скользящее на фоне зеркального здания. Потом последовал отвратительный звук — глухой удар с хрустом, как будто с крыши сбросили мешок рассохшихся кирпичей.
Женщина рядом схватилась за голову и грохнулась в обморок прямо у моих ног. Я на мгновение оторопела и, присев к ней, оглядывалась по сторонам в поисках машины скорой помощи. Но врачи промчались мимо меня — спешили к подножию здания. Я машинально проверила у женщины пульс, расстегнула на ней блузку и, достав из сумки бутылку с питьевой водой, обрызгала ей лицо. Бедняга пришла в себя и, хватая ртом воздух, ощупала ушибленный затылок. Через минуту к нам подоспел врач и увел обмякшую женщину в машину скорой помощи.
Все готово к бою: техника, люди… Командующий в последний раз осматривает место предстоящей битвы. Все так, как бывало много раз в истории человечества. Вот только кто его противник на этот раз?
Археолог Семён Карпов ищет сокровища атанов — древнего народа, обладавшего высокой культурой и исчезнувшего несколько тысячелетий тому назад. Путь к сокровищу тесно связан с нелогичной математикой атанов, в которой 2+2 в одном случае равняется четырём, в другом — семи, а в третьем — одному. Но только она может указать, где укрыто сокровище в лабиринте пещер.
На очень похожей на Землю планете космолингвист встретил множество человекоподобных аборигенов. Аборигены очень шумны и любопытны. Они тут же принялись раскручивать и развинчивать корабль, бегать вокруг, кидаться палками и камнями. А один из аборигенов лингвисту кого-то напоминал…
Американцы говорят: «Лучше быть богатым, но здоровым, чем бедным, но больным». Обычно так оно и бывает, но порой природа любит пошутить, и тогда нищета и многочисленные хвори могут спасти человека от болезни неизлечимой, безусловно смертельной для того, кто ещё недавно был богат и здоров.
Неизлечимо больной ученый долгое время работал над проблемой секрета вдохновения. Идея, толкнувшая его на этот путь, такова: «Почему в определенные моменты времени, иногда самые не гениальные люди, вдруг, совершают самые непостижимые открытия?». В процессе фанатичной работы над этой темой от него ушла жена, многие его коллеги подсмеивались над ним, а сам он загробил свое здоровье. С его больным сердцем при таком темпе жить ему осталось всего пару месяцев.
У Андрея перебит позвоночник, он лежит в больнице и жизнь в его теле поддерживает только электромагнитный модулятор. Но какую программу модуляции подобрать для его организма? Сам же больной просит спеть ему песню.