Аномалия - [4]

– Не встречался? – подполковник был рад оказаться знающим в среде незнающих.

– Не доводилось.

– Мне тоже, честно говоря. Знаю только по публикациям в спецлитературе. Пистолет электрошокового действия, стоит на вооружении французской полиции, имеет разряд в 50 киловольт. Долбанет – мало не покажется. Неделю волосы дыбом стоять будут. Стреляет двумя металлическими пластинами-стрелками на дистанцию до шести, кажется, с половиной метров или около того. Пластины соединены с самим пистолетом тонкими проводами. После выстрела автоматически меняется кассета с пластинами. В комплекте четыре кассеты. И можно производить следующий выстрел. Пораженный на какое-то время теряет связи между мозгом и конечностями, иногда и сознание, ориентацию в пространстве. Все зависит от индивидуальных способностей организма к токопроводимости.

– Это что, как электрошокер? – спросил старший лейтенант Седельников.

– Примерно. Только дистанционного действия. Напряжение разряда меньше, чем у электрошокера, но другие частота колебаний и сила тока. И чуть меньшая сила поражения. Хороший электрошокер на полчаса вырубает, пистолет – на пару минут.

Старший лейтенант вытащил из ящика стола еще и электрошокер, показал подполковнику с улыбкой. Тот взял в руки, рассмотрел:

– Тоже вещдок?

– По другому делу. Днем сегодня мужик пьяный шел, у него сигарета потухла, а в зажигалке газ кончился. У девок молодых зажигалку спросил. Они ему электрошокер подсунули. Сначала разрядом в стороне блеснули. Потом в руки дали, показали, где нажимать. Тот сдуру к носу поднял и нажал кнопку…

– И как? – с улыбчивым любопытством спросил подполковник Гусаров.

– Плохо. На носу же нервные окончания собираются. Как долбануло, мужик сознание потерял. В себя пришел – нос разнесло так, что шире лица стал. И почернел.

– Задержали девок?

– Задержали. Прохожие позвонили, сообщили. Несовершеннолетние. Вызвали родителей, провели беседу, отправили домой. Захочет пострадавший, подаст в суд, пусть там разбираются; не захочет – его дело.

– Нашему пострадавшему хотя бы нос в целостности оставили? – спросил Гусаров.

– Ему в надбровье попали. Опухоль сойдет, а синяк будет обеспечен. И кожа вокруг обожжена. Возможно образование шрама от ожога. И врач говорит, самое неприятное, что все суставы поражены. Двигается с трудом. Шоковое состояние заставляет двигаться. Через пару дней, если не лечить, не сможет ни ногой, ни рукой пошевелить. Его отправят в областной ожоговый центр. Все из-за того, что попадание было в лицо. Если бы в любую другую часть тела, все обошлось бы легче. А так получилось, что током по мозгам дали почти напрямую.

– Тем не менее этот выстрел мы не можем полноценно выставить как хулиганство, – сделал вывод подполковник. – Хороший адвокат всегда сможет оправдать выстрел внезапной вспышкой фотокамеры, естественным испугом и адекватным действием. Просто несчастный случай, недоразумение. Кстати, цель своего появления в наших местах этот датчанин не объяснил?

– Он разговаривать без консула и без адвоката не желает. Я хотел было применить испытанное средство для повышения разговорчивости…

– Водку? – уверенный в ответе, спросил майор Саблин.

– Нет, Ваню Ушкина, – невозмутимо ответил старший лейтенант и показал большим пальцем за спину, где в дверном проеме стоял, почесывая кулак, младший сержант.

Средство впечатлило даже видавших виды офицеров ФСБ. По крайней мере, в глазах у них при виде кулаков Ушкина появилось уважение.

– И что?

– Иностранец все-таки, дипломат… Дурак, одним словом, не поймет аргумента.

– Это да, – согласился подполковник. – Иностранцы, они все сплошь тупые. А с приборами у нас что?

Старший лейтенант с подполковником повернулись к майору Саблину.

– Здесь несколько приборов в одном. Могу только точно сказать, что есть передатчик. Что-то типа трубки мобильника, работающего в одну сторону. Но он выключен. Я посмотрел, полностью, кажется, посажен аккумулятор. Даже «поплыл». Видимо, от попадания солнечных лучей корпус сильно грелся. По нынешней-то погоде на открытом месте никакой аккумулятор не выдержит. Если, конечно, этот стоял на открытом месте. А он стоял. Не знаю, правда, на открытом или на закрытом, – майор повернул ящик с приборами набок, показывая, что к днищу прилипло множество травинок и немного бурой земли. – Скорее всего, обладатель ящика землю и траву стряхивал, но не слишком тщательно. Просто рукой смахнул или слишком спешил, чтобы быть тщательным. Времени не имел. Возможно, на автобус опоздать боялся.

– Так что, это шпион, а не дипломат? – наивно спросил старший лейтенант.

– А ты скажи мне, Седельников, где ты видел дипломата, который не является шпионом? Ну, за исключением министра иностранных дел. Не бывает такого противоестественного явления в природе. Дипломатов для того и посылают в чужую страну, чтобы они там все разнюхивали и вынюхивали и сообщали свои выводы.

– Домой вернусь, деду расскажу, похвастаюсь, – заулыбался старший лейтенант.

– А кто у тебя дед-то будет?

– Он в войну в «СМЕРШе» служил.

– Жив еще? – спросил Гусаров.

– Старая гвардия наша, – восхитился Саблин.

– Девяносто три года. Последние три года лежит, не встает. Порадую старика. Он мне в детстве, помню, много всякого рассказывал. Теперь и мне есть что сказать.