Аннушка - [23]

— Извини, Аннушка, сейчас мне некогда, — вежливо отказался я. — Но ты не очень-то унывай, а лучше представь себе, что первые две строки придумал кто-то другой, а тебе приходится их продолжать, — посоветовал я. — И у тебя обязательно всё получится, сама увидишь.

— Хорошо, я ещё подумаю, — согласилась Аннушка. Она подошла ко мне после собрания, на котором выступил директор школы. За ней следовали воробышек Коля с приятелями и приятельницами.

Теперь на листке было написано вот что:

Ребята с БАМа, пейте с чаем,

Берите ложкой и рукой,

Мы за подарок отвечаем

Своей весёлой головой.

— Пожалуй, немного веселее, — прочитав, сказал я. — Но могло быть и лучше.

— Ничего не лучше! — сразу же закричали мальчики и девочки; Коля кричал громче всех. — Очень даже хорошо, почти замечательно!

А рыжий мальчишка, тот самый, что меня не пустил на первое собрание, аккуратно переписал эти стихи на большой лист бумаги, и все октябрята принялись их учить наизусть.

Я вздохнул, случайно установил на плите два больших и довольно тяжёлых котла, ещё раз вздохнул и совершенно случайно принялся колоть дрова.

Спасение

— Каждый из них лазает по деревьям не хуже мартышки, — сказала мне Вера Николаевна. — Но если встретятся вдвоём на одной ветке — быть неприятностям… Так что будь с ними построже.

После того как я установил котлы и нарубил дров, меня назначили старшим по сбору вишен.

— Вы один можете перенести две полные корзины, — сказал мне хитрый Коля, который наверняка знал, что старший отвечает не столько за сбор вишен, сколько за их доставку. Эти его слова и решили мою судьбу.

А ребятишки и вправду неплохо умели лазить по деревьям. Не успел я оглянуться, как они удобно расселись по веткам и, словно скворцы, начали быстро склёвывать сочные тёмно-красные ягоды. Одну — в лукошко, другую — в рот. Косточки, конечно, летят в затылок соседа. Но скоро им эта стрельба надоела, и они принялись играть в пятнашки. А Коля и рыжий мальчишка, стоя на ветке в двух метрах от земли, принялись толкать друг друга ладонями. Словно это не ветка, а обыкновенное спортивное бревно. У меня даже сердце замерло.

— Что же вы делаете? — закричал я. — Так и покалечиться недолго!

Мальчишки удивлённо уставились на меня.

— А мы всегда так играем, — ответил рыжий.

— Играйте как хотите, но только в другом месте, — рассердился я. — А если ещё раз увижу подобное, мигом отправлю к девчонкам чистить ягоды! Кто здесь старший, я или вы?

Они недовольно переглянулись и нехотя расползлись по своим местам.

А тут и корзина наполнилась, за ней вторая. Отнёс я их к плите, хотел было переговорить немного с Аннушкой или Верой Николаевной, как слышу — на вишнях крик поднялся. Ну чисто тебе грачиный переполох!

Бросил я свои корзины и помчался на этот шум:

— Что случилось?

Но можно было бы и не спрашивать. Уже надоевший мне рыжий мальчишка каким-то непонятным образом ухитрился зацепиться брюками за сучок. Как мотылёк на булавке. Мельтешит руками и ногами, стараясь ухватиться за что-нибудь, да только не за что, потому как спиной к веткам висит. Сук длинный и тонкий, не выдержит не то что меня, а и любого мальчишку, который полезет на помощь. А до земли метра три, не меньше.

У меня даже в глазах потемнело от испуга. Но чтобы никто об этом не догадался, говорю бодрым голосом:

— Доигрался? Теперь повиси, отдохни немного.

А у самого сердце так и колотится: что будет, если сук треснет или не выдержат брюки?

— Что будем делать? — спрашиваю у ребят.

— Нужно сбегать за стремянкой, — советует один.

— Так она же в кладовой, а кладовая закрыта сейчас, — возразил всезнающи Коля. — Да и не достанет она, пожалуй.

— Что ж, так ему и висеть? — спрашиваю я.

А рыжий мальчишка даже извиваться перестал: понял, что бесполезно.

— Пускай Витя расстегнёт брюки, — придумал кто-то. И сразу выпадет из них. А брюки мы потом достанем.

Рыжий Витя хотел было сделать так, как ему советовали, но здесь, к несчастью, начали сбегаться девчонки. Да и я не разрешил.

— Нельзя ему из брюк выскакивать, может полететь вниз головой, — сказал я. — А он же не кошка, может и не вывернуться.

Задумались ребята.

А Витя всё висит на суку, и вид у него такой, точно навсегда решил попрощаться с нами. Сук длинный, и ни одной ветки вокруг, разве что сверху. А что, если…

И я полез на дерево. Медленно ползу по этой ветке.

Начала она наклоняться всё ниже и ниже.

— Как только сможешь достать ветку, сразу же цепляйся за неё, — советую Вите.

А ветка всё больше прогибается подо мной, уже и потрескивать начала. Посмотрел я вниз и даже глаза зажмурил — высоко… Но лучше уж я ногу сломаю, чем пострадает этот акробат Витя.

Ещё немного… и ещё…

Что-то громко треснуло.

Внизу кто-то приглушённо охнул. Аннушка.

Ещё чуть-чуть.

Наконец Витя ухватился за ветку.

— Обожди, пока я слезу, — говорю ему. — А то она может и не выдержать нас с тобой.

Отполз к стволу, оглянулся — Витя уже верхом на ветке сидит. Как ни в чём не бывало.

А я ниже слезть не могу. Ноги не держат.

— Ура! — запищали внизу.

А Аннушкин голос всех перекрыл:

— Вот что значит — восемьдесят килограммов! Сразу ветка нагнулась.

А я вцепился в ствол, как собака в кость, и подумал о том, что Аннушка на этот раз ошиблась. Хорошо, если хоть семьдесят килограммов во мне осталось. От переживаний…