Anno domini - [58]

Вадим достал из холодильника бутылку водки и томатный сок, приготовленные к приезду отца. Налил полные рюмки и предложил тост.

— Я хочу выпить за мудрость! Однажды, три тысячи лет назад, царь Соломон сказал замечательные слова: «Когда мудрость войдет в сердце твое, и знание будет приятно душе твоей, тогда рассудительность будет оберегать тебя, разум будет охранять тебя, дабы спасти тебя от пути злого, от человека, говорящего ложь», — эта фраза была в одной из газетных статей Вадима, но он знал, что отец ее не читал. — Мне очень хочется, чтобы ты — мой отец, впустил в свое сердце мудрость. Именно в сердце, потому что голова твоя полна знаниями, а вот сердце глухо. Только мудрость в сердце может открыть тебе путь к добру, потому что именно добра тебе сейчас не хватает. Не может быть достигнуто счастье путем зла. За твою мудрость!

Отец понял эти слова, понял весь заложенный в них смысл и понял всю глубину любви сына, вложенную в эти слова. Его глаза заблестели слезами. Вадим увидел это просветление и захотел ускорить, углубить процесс оттаивания.

— Ты читал Библию? — спросил Вадим после того, как они закусили водку жареной картошкой.

— Никогда! Видимо, я еще не созрел.

— Но ведь может статься, что и не успеешь. Для того чтобы решить, готов ты или нет — надо попробовать!

— Наверное, еще не готов, раз до сих пор не потянулась рука к этой книге.

— Однажды от Сахно я услышал замечательное определение, что Библия — это инструкция к человеческой жизни. И человек сможет стать счастливым, если научится этой инструкцией пользоваться. Знаешь, в этой книге столько выражений, которые мы употребляем в своей речи, что прав оказывается Соломон, сказавший, что все происходящее с нами — когда-то уже происходило, и нет в мире ничего нового. Например, выражение: «В своем глазу бревна не замечаешь, а в чужом соломинку видишь» — принадлежит Иисусу. «Не мечите бисер перед свиньями» — это тоже его слова. А Моисей предупреждал, чтобы торгующий не изменял свои гири, потому что это грех перед Господом. Да и еще очень много правильных наказов, соблюдая которые можно оставаться в мире со своей совестью. А разве не в этом счастье?

Правда, религия изменялась, трансформировалась с течением времени. Ведь Моисей пророчествовал пять тысяч лет назад. Представляешь, как с тех пор поменялись взгляды людей и их образованность. А основы морали — остались прежними. Как донес он тогда до людей десять заповедей, так эти требования до сих пор и актуальны. Иисус сильно обновил Ветхий Завет. Отказались от жертвоприношений, отказались от мести: «Око за око и зуб за зуб», предпочтя: «Ударяющему тебя по одной щеке подставь другую», правда это наставление никак не может прижиться в обществе. Но, все равно, современное христианство стало гораздо добрее, чем Ветхий завет.

Я к чему обо всем этом говорю: я вижу в душе твоей злобу, которая затмевает здравый смысл, и мне очень хочется тебе помочь с этой злостью справиться. Конечно, Библия сделала бы это надежнее и профессиональнее, но вряд ли я добьюсь того, чтобы ты взял ее в руки. Поэтому так и напрягаюсь сейчас. Видишь ли, добродетель рождается не в сердце (насосе, перекачивающем кровь), она рождается в разуме, спровоцированная нравственностью, тем багажом знаний, понятий, закладываемых с детства родителями, объясняющими маленькому мальчику, что муравьев не нужно топтать от того, что они такие же живые, как и мы, и спешат домой к своим деткам. А продолжается это познание всю долгую жизнь. Поэтому нужно торопиться узнать как можно больше, чтобы как можно раньше впустить в себя мудрость доброго.

Вадим не стал говорить отцу о том, что считает причиной его сегодняшнего состояния Ольгу. Так, как не стал говорить в свое время Сахно о роли его жены в испортившихся отношениях между старыми друзьями. Он понимал, что какими бы ни были верными его слова сейчас, как бы глубоко они ни проникли в сердце родного человека, они все равно останутся словами по сравнению с мнением жены, с которой он засыпает и просыпается, с которой воспитывает дочь и обрабатывает огород. Это не просто ее мнение — это его среда обитания. Это их сложившийся стереотип единства мнений. Это менталитет их семьи. И если внести своими речами о правильности конфронтацию в те сформированные отношения, то это значит поселить зло в нескольких людях и по отношению друг к другу и впоследствии (когда там все наладится) — по отношению к себе самому.

Меньше всего Вадим хотел становиться источником зла и сейчас и несколько лет назад, уходя с завода. Он давно решил для себя никогда не выступать критиком чужих отношений и не брать ответственности поучать, потому что понимал, как тяжело и чревато править взрослого человека, даже если полностью уверен в своей правоте. Все потому — что каждая правда относительна. Как может он знать правильное, с точки зрения своей морали, применительно к морали другого, которую ему никогда не узнать. Как может он осуждать в неправильности Белова, если сам неоднократно вслух восхищался его счастливым образом жизни. Андрей жил в ладу со своей моралью и потому ни в коем случае не считал себя ошибающимся. Вадим же, наоборот, изводил себя страданиями о несоответствии своих поступков завышенным требованиям собственной нравственности. И ему ли — несчастливому поучать Белова. И ему ли, недочитавшему в сравнении со своим отцом, поучать его и его семью, которая счастлива в единстве мнения о необходимости борьбы за участок земли. Но сын не хотел смириться с зародившейся в душе отца злобой, которая потянет за собой целый шлейф нездоровых поступков и, в конце концов, приведет к поражению.