Анна, одетая в кровь - [82]

К сожалению, у него нет глаз, поэтому только я могу видеть удивление в ее глазах, когда она хватает его сзади и швыряет на перила, которые с треском рушатся. Моя Анна поднимается из лужи, одетая для сражения, с крутящимися волосами и черными венами, но рана на руке до сих пор кровоточит. С ней не все в порядке.

Находясь на лестнице, чародей медленно поднимается на ноги. Он смахивает с себя пыль и обнажает зубы. Не понимаю. Порез в боку, на лице и рана в ноге — они больше не кровоточат.

— Думаешь, сможешь меня убить моим же собственным ножом? — спрашивает он.

Я смотрю на Томаса, который снимает свою куртку и обматывает ею ногу Кармел. Если я не могу убить его своим ножом, тогда что мне делать? Существуют и другие способы уничтожить призрака, но здесь никто о них не знает. Я едва ли могу двигаться. Мне кажется, что в моей груди образовалась связка свободно болтающихся веток.

— Это не твой нож, — отвечает Анна. — После этой ночи он точно не будет твоим, — она смотрит на меня через свое плечо и немного улыбается.

— Я собираюсь вернуть его Касу.

— Анна, — начинаю я, но больше не знаю, что еще сказать. Пока я наблюдаю, пока мы все наблюдаем, она поднимает кулак и бьет по половицам, осколки и щепки которых крошатся и разлетаются во все стороны, не долетая до потолка. Понятия не имею, что она делает.

А затем я замечаю слабого красного свечения угольки. Выражение удивления на лице Анны сменяет счастливое облегчение. Она затеяла азартную игру. Она не представляла, что случится, если откроет ту дыру в полу, но теперь время настало, она обнажает зубы и изгибает пальцы крючком.

Чародей шипит, когда она идет вперед. Даже если она и слаба, ей все равно нет равных. Они обмениваются ударами. Ее голова вращается вокруг своей оси, когда он вновь бьет ее по ней, и все повторяется вновь. Мне нужно ей помочь, и не важно, что мои внутренние кости касаются легких. Я волочусь на животе. Как альпинист умело пользуется ножом, так и я бросаю его, и он соскальзывает на пол.

Когда дом начинает двигаться, в нем раздаются стоны тысячей досок и ржавых гвоздей. И те звуки, что они издают, ломаясь и треща, заставляют всё вокруг становиться таким плотным, и я вздрагиваю. Я удивлен, что доски не дробятся вдребезги на кровоточащие кусочки.

— Анна! — я настойчиво, но слишком слабо взываю к ней. Я не спешу вдыхать слишком много воздуха. Они, тем временем, продолжают бороться друг с другом с натянутыми гримасами на лицах. Она крутит им влево и вправо; он же рычит и дергает головой вперед. Затем она отступает и замечает меня, подползающего ближе к ним.

— Кас! — проявляя силу духа, кричит она. — Ты должен выбираться отсюда! И вывести их всех тоже!

— Я не покину тебя, — кричу я ей в ответ, или, по крайней мере, мне так кажется. Мой адреналин на нуле. Я чувствую, как перед глазами вспыхивает свет и тут же меркнет. Но я все равно не оставлю ее. — Анна!

Она кричит. Пока ее внимание было обращено на меня, ублюдок сместил челюсть, и теперь присосался к ее руке, вгрызаясь в нее, словно змея. Из-за вида ее крови на его губах я воплю. Я подтягиваю под себя ноги и прыгаю. Затем хватаю за волосы и пытаюсь оттянуть его от нее. Порез, который я оставил на его лице, гротескно расходится при малейшем движении. Я режу его снова и пытаюсь ножом вырвать ему зубы, и вместе с ней мы в итоге отшвыриваем его. Он ударяется о сломленную лестницу и падает вниз, потрясенно распластавшись на полу.

— Кассио, ты должен уйти сейчас, немедленно, — она обращается ко мне.

— Пожалуйста.

Вокруг нас оседает пыль. Она сделала что-то с домом, приоткрыв горящую дыру в полу. Я понимаю это так же, как и она, что закрыть ее она не сможет.

— Ты идешь со мной, — я беру ее за руку, но тащить ее почти приравнивается к смещению греческой колоны. Находясь возле двери, Кармел и Томас меня зовут, но кажется, будто их голоса слышатся на расстоянии тысячи миль отсюда. Они справятся с этим. По входным ступенькам раздаются их шаги.

В гуще данных событий Анна все же выглядит спокойной. Она прикасается рукой к моему лицу.

— Я не против этого, — шепчет она. Напряженность во взгляде выдает ее.

А затем все застывает. В мгновение ока она отпихивает меня от себя и швыряет через всю комнату туда, откуда я приполз. Я перекатываюсь и ощущаю болезненную вмятину в ребрах. Когда поднимаю голову, Анна наступает на Чародея, до сих пор лежащегося ничком, куда мы зашвырнули его к подножию лестницы. Она хватает его за руку и за ногу. Он начинает подавать признаки жизни, когда она тащит его к отверстию пола. Когда он замечает ее намерения своими сшитыми стежкой глазами, начинает бояться. Он осыпает ударами лицо Анны, но теперь они не выглядят столь сильными, как раньше. Они больше похожи на оборону. Дойдя до цели, ее ноги нащупывают дыру и погружаются в нее, а яркий свет от камина освещает ее икры.

— Анна! — кричу я, когда дом действительно начинает трястись. Я не могу сдаться. Все, что в моих силах, это смотреть, как она погружается все ниже и тянет его за собой, пока он визжит, царапается и пытается освободиться.

Я бросаюсь и снова начинаю ползти. От потери крови кружится голова. Внезапно на себе я ощущаю руки Томаса. Он пытается вытащить меня так же, как и несколько недель назад, когда я впервые оказался в этом доме. Кажется, будто это произошло много лет назад, но теперь я, наоборот, сопротивляюсь ему. Он силой поднимает меня и тащит мимо лестницы, откуда доносится голос матери, просящей о помощи, так как дом в буквальном смысле трещит по швам. Из-за пыли, взвившейся ввысь, стало не только сложно видеть, но и дышать.