Анна, одетая в кровь - [59]

— Они все еще здесь, — шепчет она.

Пользуясь этой возможностью, мой живот забурчал, а ноги без моего разрешения сами по себе стали перемещаться. Образ всех тех трупов все еще свеж в моей памяти. Я почти снова могу ощущать запах зеленой воды и гнили. Сама мысль, что они сейчас рыщут по дому по собственной воле, — это то, что она подразумевает — не делает меня счастливым.

— Думаю, теперь они охотятся за мной, — тихо сообщает она. — Вот почему я вышла из дому. Но они меня не пугают, — быстро добавляет она. — Я их терпеть не могу, — она останавливается и скрещивает руки на животе, будто обнимая себя.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

Серьёзно? Потому что лично я не знаю.

— Нужно было запереться вместе с ними здесь. Как-никак, это моя вина.

Ее голос не выглядит мрачным. Она не просит меня, чтобы я согласился. Ее глаза, сфокусированные на половице, выглядят нешуточно.

— Я бы хотела им сказать, что не против вернуться к ним.

— Это имело бы значение? — тихо проговариваю я. — Разве имело бы значение, если бы Мальвина извинилась перед тобой?

Анна качает головой.

— Нет, конечно. Я была бестолковой.

На мгновение, она переводит взгляд вправо, но я уже знаю, что она смотрит на сломанную доску, откуда мы вытащили ее платье прошлой ночью. Кажется, она почти боится. Может, пусть Томас сюда придет и заглинизирует её.

Моя рука дергается. Я собираю волю в кулак и тянусь к ее плечу.

— Ты не была глупой. Мы что-нибудь придумаем, Анна. Мы изгоним их. Морфан знает, как заставить их уйти.

Каждый имеет право на комфорт, не так ли? Она сейчас свободна; что сделано — то сделано, и Анна должна обрести покой. Но, даже сейчас, печальные и сбивающие с толку воспоминания о том, что она натворила, пробегают в ее глазах. Как она отпустит их? Попросить ее не мучить себя — не лучший вариант. Я не могу отпустить ей грехи, но, хотя бы ненадолго, я могу помочь ей забыть их. Тогда она была невинной, и меня убивает тот факт, что она никогда не станет ею вновь.

— Ты должна сама найти путь назад в этот мир, — нежно говорю я.

Анна приоткрывает рот, чтобы ответить, но я так никогда и не узнаю, что же она хотела на самом деле сказать.

Дом буквально кренится, словно выглядит изнуренным. С очень большой трещиной. Когда он оседает, возникает мгновенное землетрясение, и во время толчков напротив нас появляется фигура. Она медленно выплывает из тени, бледный, меловый труп, и застывает в воздухе.

— Я хотел только спать, — говорит он. Звучит это так, будто рот у него полон гравия, но, если присмотреться ближе, замечаю, что у него выдернуты все зубы. Из-за этого он выглядит старше со свисающей кожей, но ему не дашь больше восемнадцати. Просто еще один беглец, наткнувшийся на этот дурной дом.

— Анна, — говорю я, хватая ее за руку, но она не позволяет этому случиться. Она стоит, не дрожа, пока он разводит руки в стороны. Его поза, подражающая Христу, усугубляется, когда кровь начинает просачиваться сквозь его рваную одежду, заполняя ткань полностью, вплоть до самых конечностей. Его голова выравнивается, а затем бесконтрольно откидывается назад и вперед. Тогда она останавливается, и он кричит.

Я слышу, как рвется не только его рубашка, а как кишки вываливаются, словно нелепые веревки, и выпадают на пол. Он падает вперед и тянется к ней, поэтому я хватаю Анну и дергаю на себя. Когда я оказываюсь между ними посредине, другое тело выползает из стены, разбрасывая камни и пыль повсюду. Оно летает над полом, разорванное пополам, с оторванными руками и ногами. Голова смотрит на нас, пока прикрепляется к телу, и обнажает зубы.

Я не в том настроении, чтобы наблюдать за почерневшим, гниющим языком, поэтому я беру Анну за руку и тяну по полу. Она тихо стонет, но не останавливает меня, а затем мы несемся через дверь, чтобы оказаться в безопасности дневного света. Конечно, когда мы поворачиваемся назад, там уже никого нет. Дом прежний, нет ни крови на полу, ни трещин в стене.

Глядя назад через дверь, Анна выглядит несчастной — виновной и немного напуганной. Я даже не думаю, а просто притягиваю к себе и крепко обнимаю. Мое дыхание обволакивает ее волосы. Ее кулачки дрожат, пока она крепко сжимает мою рубашку.

— Ты не можешь там оставаться, — говорю я.

— Мне больше некуда идти, — отвечает она. — Это не так уж и плохо. Они не такие сильные. Такую показуху они могут устраивать раз в несколько дней. Возможно.

— Ты же не серьезно говоришь. А что, если они станут сильнее?

— Я не знаю, что можно ожидать от них, — говорит она и отодвигается от меня. — Всему есть своя цена.

Я хочу поспорить с ней, только ничего вразумительного не могу придумать, даже в своей голове. Так не может быть. Я сведу ее с ума, и не имеет значение, что она скажет.

— Я собираюсь пойти к Томасу и Морфану, — говорю я. — Они знают, что делать. Посмотри на меня, — говорю я, поднимая ее подбородок.

— Я не оставлю все так. Обещаю.

Если бы она достаточно переживала по этому поводу, она бы пожала плечами. Для нее это уместное наказание, но мои слова ее встряхнули, и она старается действительно не спорить. Когда я направляюсь к своей машине, немного колеблюсь.