Анна Леопольдовна - [83]

Среди гуляющих я углядела Андрея, он шел об руку с женой, которая была одета в пристойном сатиновом платье, от деланном матовыми кружевами; на голове ее был пристойный чепчик. Они не видели меня. Я потянула Карла за руку; мне вовсе не хотелось обмениваться приветствиями с этой четой. Карлхен подумал, что я чего-то испугалась в толпе, и крепче взял меня за локоть.

* * *

Во все время праздничной суматохи я и двух слов не сказала с Ее высочеством. Принцесса и принц держатся рядом, как настоящая супружеская пара. Она доверчиво опирается на его руку; он имеет вид несколько горделивый и победительный…

Речь, произнесенная епископом при бракосочетании принца и принцессы, переведена на латинский язык известным Тредиаковским, издана и продается в книжной лавке. Там же продается и красиво изданная ода, написанная по-немецки все тем же Штелином. Он воспевает отвагу принца на полях сражений, именует принцессу «прелестнейшим цветком на высочайшей ветви», сравнивает ее прелесть с красотой Венеры и заключает свои славословия пожеланием: «Светлейший дом, дай желанный росток!»

* * *

Мне предстоит новая разлука с Карлом. Он получает чин корнета и переходит из свиты принца в армию. Особому Брауншвейгскому полку, где Карлу назначено служить, определена дислокация в предместье Риги. Жаль! Мы только подружились заново. Он держит себя истинным мужчиной и, прощаясь с господином и госпожой Сигезбек, очень настоятельно просил их не оставлять меня. Как будто они намереваются меня оставить! Они, уже не первый год создающие для меня уют и теплоту родительского дома.

* * *

Новобрачные много времени проводят вместе. Ее высочество постепенно обретает вид уверенной в себе молодой женщины и поглядывает на нас, девиц, с некоторым наивным самодовольством. Теперь она не ведет с нами доверительных бесед…

Андрей счастлив. Наконец-то он получил прекрасный заказ. По настоянию императрицы он должен писать портреты принца и принцессы. Только и речей от моего милого худож ника, что о наложении красок масляных, о подмалевках, о фоне и постановке фигур. И я веселюсь его счастьем. Для писания картин отдан особый покой – комната во дворце. Когда оба портрета были готовы, Андрей показал мне их первой. Попытаюсь описать эту прекрасную его работу. Принц Ан тон Ульрих изображен в парадных доспехах, пересеченных голубой лентой ордена Святого Андрея Первозванного. Горностаевая мантия струится с плеч, левая рука с естественной горделивостью уперта в бок. Справа изображен рыцарский шлем, принц словно бы опирается на него правой рукой. Лицо Его светлости серьезно и бледно. Принцесса замерла изящно на фоне темно-голубого парадного занавеса с кистями. Она в пышном бархатном синем платье, корсаж расшит золотом. Гладко причесанные черные волосы украшены белым пером, прикрепленным серебряной эгреткой, в маленькие уши вдеты серьги, подаренные принцем перед помолвкой. Лицо юной женщины исполнено нежности, глаза глядят с детским спокойным любопытством и не прямо, а чуть словно бы вбок, что придает нежному, пастельных тонов лицу легкую оживленность. Слева на картине – массивная, но изящная серебряная ваза, будто подчеркивает, что изображенная девочка – знатная и владетельная особа и молодая супруга… (Ныне портреты эти – собственность принца Ганноверского и находятся в замке Мариенбург. (Прим. пер.)) Я была совершенно очарована картинами и выражала свой восторг настолько многословно, что Андрей шутя заподозрил меня в неискренности. Однако же видно было, что он доволен. Мы обнялись невольно и тотчас же отпрянули друг от друга. Я понимала и чувствовала, что он хочет сделать мне радость.

– Давай-ка я напишу тебя! – решительно сказал он и поспешно усадил противу мольберта, обхватив за плечи.

Я покорно сидела. Он снял кружевную косынку с моего платья, грудь и плечи открылись. Он положил косынку на колени мне и встал за мольберт. Рукава его были закатаны до локтей, руки перепачканы красками до черноты, он то и дело отирал пальцы грязными ветошками. Он посмотрел на меня остро и пристально, будто бы совсем со стороны, и произнес тепло и быстро-задумчиво:

– Никогда в жизни я не видел таких печальных глаз…

Работая, он забывался и вдруг стучал ногой в пол; вдруг нарочито, почти дурашливо приговаривал по-русски:

– Эх, доля, доля!.. Доля ты, доля!..

Время летело неприметно. Наконец он велел мне подняться и посмотреть картину. И я снова была очарована. Как я оказалась хороша на портрете – красавица в красном платье, открытые плечи, распущенные по плечам темно-русые волосы, темные голубые глаза… Как я была ему благодарна, в каком я была восторге!.. Он все понял.

– Да, – отвечала я, глядя ему в глаза вопрошающе. – Да. Решено. Я согласна, согласна! Сейчас, теперь…

Слова, обещания, клятвы, самолюбие, достоинство, нравственность, верные мысли о счастье и спокойствии других людей, об их правах, – все это сделалось мелочным, ничтожным и ненужным в сравнении с любовью мгновенной, сильной, здесь и сейчас! Все это не казалось препятствием. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько живой, настолько живым и телесным существом… Для чего я так долго противилась прежде?..