Анна Керн: Жизнь во имя любви - [19]
Вернулась из церкви, где, по своему обыкновению, горячо молилась за всех тех, кто дорог моему сердцу».
Её упоминания о семейной жизни полны горечи и сарказма: «Только что ездила кататься с дорогим супругом. Сначала лошади чуть было не опрокинули карету, чему в душе я очень обрадовалась в надежде, что это может повлечь за собой благодетельный исход, но нет, мы не вывалились. Когда мы проезжали мимо церкви, супруг милостиво разрешил мне в неё войти. Там, в уголочке, я прочла свою обычную краткую молитву, после чего мы продолжали прогулку… »
Изредка на страницы дневника ложились строки её смиренных молитв: «Боже, прости мне сей невольный ропот, ты, видящий все тайники души моей, прости мне ещё раз за всякую мысль, всякое слово, вырвавшееся у меня от непереносимой муки… »
Одной из последних в дневнике стоит запись: «Я сегодня была у обедни, молилась за вас (имеются в виду родные, проживавшие в Лубнах. – В. С.) и за скорое соединение с вами… Несчастное творение я. Сам всемогущий, кажется, не внемлет моим молитвам и слезам… »
Несколько фраз в дневнике Анна посвящает своему характеру:
«Признаюсь, иной раз я немножко кокетничаю, но теперь, когда все мои мысли заняты одним (тем, кого она называла Шиповником. – В. С.), я уверена, нет женщины, которая так мало стремилась бы нравиться, как я, мне это даже досадно. Вот почему я была бы самой надёжной, самой верной, самой некокетливой женой, если бы… Да, но «если бы»! Это «если бы» почему–то преграждает путь всем моим благим намерениям… Вы ведь знаете, какая мягкая у меня натура, добром от меня можно добиться самой большой жертвы…
Хоть я получила довольно небрежное воспитание, чувство восхищения перед прекрасным, что вложено в меня природой, позволяет мне тотчас же распознать алмаз, будь он даже покрыт самой грубой корой, и мне никогда не пришлось бы краснеть за предмет своей привязанности…
Могу сказать, не хвалясь, что нет человека, с коим я не могла бы ужиться… Душа у меня нежная, но я разборчива даже в выборе друзей, а из опыта я знаю, как опасно дарить своё доверие каждому. Человеку бездушному я никогда не доверюсь…
Положение моё достойно жалости… Мой удел на сей земле – одни лишь страдания. Я ищу прибежище в молитве, я покорно предаю себя воле божьей, но слёзы мои всё льются, и нет рядом благодетельной руки, что осушила бы их… »
Несколько раз Анна порывалась уехать от Е. Ф. Керна в Лубны: «Я гораздо меньше буду рисковать своей репутацией, ежели стану жить отдельно»; однако страх перед отцом удерживал её: «Ведь сказал же он однажды мужу, что если бы я его оставила, двери родительского дома были бы для меня закрыты». И всё же она надеялась на благоразумие Петра Марковича: «Ежели родной отец не заступится за меня, у кого же искать мне тогда защиты?»
«Вот уже несколько дней, как он (муж. – В. С.) обращается со мной грубо, словно с горничной: курит себе трубку с утра до вечера, обнимается со своим племянничком, а со мной разговаривает с высоты своего величия. Я отказываюсь от всех благ на свете, дайте мне уединённый угол, только чтоб я об нём не слышала и не видела!
Дитя моё не может меня утешить, и я в отчаянии, что оно постоянно видит меня с глазами, полными слёз…
Я только что взглянула на себя в зеркало и – поверите ли – почти испугалась, так скверно я выгляжу… Мой румянец, моя свежесть, здоровый, счастливый вид – всё исчезло. Побледневшие щёки, круги под глазами, постоянно полными слёз, слишком ясно свидетельствуют о состоянии души моей».
Но женщина остаётся женщиной. В «Дневнике для отдохновения» среди описаний бесконечных душевных страданий от невыносимой жизни с ненавистным мужем изредка проскальзывают упоминания о нарядах.
26 июня: «На той неделе поеду к губернаторше, и тогда надену синее платье; оно сшито под шею и с длинными рукавами по тому фасону, как у Мальвины, что у вас на картинке осталось».
1 июля: «Только что муж подарил мне прелестное платье. Он получил его от некоей г–жи Бибиковой в благодарность за то, что выполнил её поручение в Риге. Очень красивый узор, особливо просветы хороши. Спешу вам его переслать с покорнейшей просьбой – велите сделать вышивку на кушаке и лифе и сообщить цену».
27 июля: «Вечер у губернатора был довольно приятный. Я сегодня была в новом шитом платье, и ваша закладочка синей шерсти прекрасной с синелью, и белая шаль».
31 июля после очередного бала: «Бал был блестящий – чудная иллюминация, прелестный фейерверк <…> Насчет моего наряда скажу вам, что на мне было белое вышитое платье на розовом чехле, зелёные шёлковые башмаки и зелёный платочек, на голове ничего».
17 августа: «Покидаю вас, чтобы немного приготовить к вечеру свой туалет, потому что как раз сегодня я буду крестить (ребёнка одного из сослуживцев мужа. – В. С.), а после будет танцевальный вечер. На мне будет синее платье такой волнистой материи, называется муаровая, отделка простая из такого же атласа; на голове ничего, а на шее цепочка и часы».
Ермолай Фёдорович явно баловал молодую супругу. Кроме того, с позволения мужа она иногда принимала подарки и от его сослуживцев: «Магденко подарил меня прекрасным мылом, духами и перчатками. Так рад был меня видеть, что всё на свете хотел отдать, выпросил у мужа позволение подарить мне шёлковых чулок с узорами…»
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.