Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1 - [20]

Долго стояла она перед малюткой, не решаясь взять его из теплой постельки. Ей стало страшно. У нее ничего не было, она, кроме любящего материнского сердца, ничего не могла дать своему малышу.

Протянув руки, чтобы взять ребенка, она вдруг почувствовала, что делает нехорошо, грешит, похищая мальчика. Необъяснимый страх охватил ее душу именно в эту минуту, когда она почти достигла желанной цели.

Какую будущность она готовит сыну? Много бурь и тяжелых часов придется ему пережить, разделяя ее участь. Под крылом отца, между тем, его жизнь могла бы сложиться благополучно и счастливо.

Тяжелая борьба происходила в сердце Магдалены… «Откажись от дитя, ради его же счастья!» — шептало ей чувство материнской любви, — «уйди, оставь его здесь! Если ты его оставишь, он навсегда потерян для тебя!» — шептал ей другой голос. «Никогда тебе не назвать его своим. Живя среди блеска и богатства, он никогда не спросит о матери, или будет стыдиться ее».

— Нет, этого не будет! — с внезапной решительностью прошептала Магдалена. — Ты научишься любить меня. И мне тоже нужно, чтобы меня кто-нибудь любил. Я не могу так жить. Матерь Божья видит мое исстрадавшееся сердце и простит меня. Я грешила, но я покаялась и до конца жизни буду каяться. Проклинай меня, Эжен, вырви из сердца последние остатки любви ко мне, но, право, я не в силах себя переломить. Мое дитя должно быть со мной.

Дрожа от радости и страха, Магдалена осторожно взяла из кроватки крепко спавшего мальчика и тихонько закутала в свой большой теплый платок. Он не проснулся, только пошевелился, как будто ему было неловко, но сон опять одолел его. Ему суждено было проснуться в незнакомой обстановке и увидеть возле себя чужую женщину с заплаканными глазами — свою родную мать.

Магдалена прижала малютку к сердцу, поправила платок и тихонько вышла из комнаты. Она прислушалась… внизу было тихо. Молодая женщина осторожно спустилась по узенькой крутой лестнице и вышла на улицу. Теперь она вне опасности. Редкие прохожие не обращали на нее внимания. Магдалена прошептала благодарственную молитву и исчезла в темноте ночи.

Не прошло и часа, как судомойка вернулась из Лувра. Невыразимый страх овладел ею, когда она увидела отворенную дверь своей комнаты.

— Иисусе! Мария! — вскричала она, и колени у нее задрожали.

Старуха, шатаясь, бросилась к кроватке мальчика и похолодела от ужаса. Она дрожащими руками стала перетряхивать его постельку, потом свою, звала своего Нарцисса, все напрасно — ее милое дитя кто-то унес.

Но кто? Когда?

Ренарда, как сумасшедшая, бросилась из комнаты и выбежала на улицу, надеясь отыскать и возвратить его.

X. ПРИЗРАК КОРОЛЯ

В большом сводчатом караульном зале Луврского дворца, внизу, возле передней, сидели в тот самый вечер четверо мушкетеров.

Милон Арсский еще раз налил вино в стаканы задумавшегося маркиза, Каноника и молодого виконта д'Альби.

— Рассказывайте дальше, беарнец! Чем же закончилось таинственное происшествие? — спросил он своим звучным голосом, который при необходимости мог быть истинно громовым. Каноник, прислонясь головой к высокой резной спинке стула, внимательно слушал д'Альби и пытливо смотрел на него.

— Вот посмотрите, господа! Я нашел эту перчатку на полу, — сказал Этьен, бросив ее на стол.

Каноник продолжал молчать, а маркиз де Монфор взял перчатку и стал рассматривать красивый вензель на ней. К нему подошел Милон.

— Княжеская корона! — вскричал он. — Сказать вам, кто был в ту ночь в бедном домике на улице де ла Тур?

— Говорите. Вы больше знакомы с Двором, нежели я, — сказал беарнец, — мне не отгадать имени.

И Каноник взглянул на вензель. По его гладко выбритому лицу скользнуло такое выражение, как будто и он догадался, кому принадлежала перчатка.

— Княжеская корона… перчатку потерял Генрих Конде, честное слово! — вскричал Милон. — У него было там какое-нибудь любовное свидание, ведь это дело известное.

— Но в таком случае его возлюбленная, вероятно, сквозь землю провалилась, потому что в убогой квартирке я нашел только одну старуху, которой принц наверно не стал бы признаваться в любви.

— Приберегите эту перчатку, виконт, — посоветовал маркиз, — и никому больше не рассказывайте, что нашли ее.

— Да разве я болтун? — рассердился Этьен. — Я считаю вас своими лучшими друзьями, потому и рассказал вам об этом происшествии и показал перчатку. Я даже не знал, чья она.

— Люблю беарнцев за прямоту! — перебил Милон, похлопав виконта по плечу и взяв свой стакан. — Вы мне по душе, виконт! Не сердитесь на моего друга маркиза, он говорил с добрым намерением. При Дворе нельзя болтать о том, что видишь и слышишь.

— В таком случае, благодарю за совет, — ответил Этьен и чокнулся с Милоном, потом с маркизом и слегка улыбавшимся Каноником.

— Ты его совсем с толку сбил, Эжен, — укоризненно сказал широкоплечий Милон изящному красивому маркизу. — Так вы нашли перчатку и ушли, ничего не добившись…

— Да, с обоими сыщиками, которых мне дал маршал, — продолжал Этьен. — Не успел я выйти на улицу, чтобы вернуться во дворец Кончини, как ко мне подбежал какой-то человек, итальянец по наружности. Запыхавшись, он объяснил, что является дворецким и доверенным маршала, и зовут его Антонио.