Ангола: неизвестная война - [20]

Прежде чем бывшая католическая школа превратилась в военный городок, пришлось основательно потрудиться. Территорию обнесли колючей проволокой, из келий, служивших ранее пристанищем для ребятишек католической школы, оборудовали 2-х местные комнаты для офицеров, прапорщиков и мичманов. Матросов разместили в учебных классах, столовую — в бывшей католической церкви. Причем столы для офицеров оказалось на возвышении, там, где когда-то помещался алтарь. Из-за этого командира ПМТО капитана 1 ранга Краснова и его замполита Яичницына прозвали за глаза «небожителями». Им же для проживания достался т. н. «белый домик», в котором, видимо раньше размещалось религиозные настоятели школы. Все ремонтные работы пришлось делать своими собственными руками, не надеясь на помощь ангольцев.

К ночи праздник достигает своего апогея. Каждый празднует свое. «Летуны», что все обошлось благополучно и за законную «компенсацию». Руководство авиагруппы отмечает благодарность Москвы за «квалифицированное обеспечение внештатной посадки». Мы — и первое и второе, а главное то, что Бог миловал и оставил Юрку с Андреем на земле. Кроме того, есть что выпить. Очередная канистра спирта, привезенная по заказу «зама» Желнина полковника Стаканова (это как раз тот случай, когда фамилия вполне соответствует «содержанию») еще не оскудела. А тут еще так удачно реализованная операция с пивом! Но каждый мужик знает, ЧТО бывает, когда с пивом МЕШАЮТ. Но когда мешают чистый спирт…

Последствия сабантуя довольно печальны. Кто-то, устроив потасовку, вдруг начал метать через окно. гранаты. Ящик с «лимонками», выпрошенными у кубинцев под предлогом «отражения нападения контрреволюционеров», хранился в штабной комнате. Но нам, кажется, везет не только в воздухе. «Гранатометальщик» то ли не захотел, то ли не смог выдернуть предохранительные кольца. Так и швырял гранаты в невзведенном состоянии. До самого утра к домику, где жил стрелок никто не подходил. Лишь рано утром дежурный, пожалуй, единственно трезвый офицер этой ночью, услышав богатырский храп умаявшегося метателя гранат, подкрался к келье.

Его взору предстала печальная картина: на земле под окнами среди осколков оконного стекла, бутылок из-под пива валялось с десяток неразорвавшихся «лимонок»… А через пару недель на ПМТО «ЧП». У вахтенного матроса, дежурившего на КПП, отрывает взрывом взрывателя ручной гранаты фаланги трех пальцев правой руки. Пришлось нашему доктору капитану 3 ранга Загузову срочно «штопать» парня. Расследование так и не установило, где сей шалопай, взял гранату. «Нашел на дороге, решил разобрать и посмотреть, что там внутри». Удалось только выяснить, что в день, когда отмечали благополучную посадку аварийного самолета, матрос входил в группу по уборке территории вокруг офицерских келий…

«Главный африканский советник»

После того памятного вылета в Менонге главный военный советник генерал Шахнович объявил полковнику Шрубу и мне благодарность за «смелые и решительные действия по спасению экипажа Ан-26». Сделал это явно неохотно: Шруба после предыдущей публичной стычки, связанной с «несанкционированным» полетом в Лубанго он недолюбливал. Поощрены были и летчики экипажа Ан-12 и связисты, обеспечившие связь с Менонге. Для меня, молодого лейтенанта это было событием. Как же, всего месяц командировки и сразу благодарность, да еще от самого «главного»! Спустя несколько лет, знакомясь со своим личным делом офицера, я кроме штампа «Служебная командировка в НРА» с удивлением не обнаружил никаких других записей о службе в Анголе. Ни благодарностей от ГВС, ни других поощрений от старших группы ВС ВВС и ПВО полковников Шруба, Кислицина, начальников ПМТО капитана 1 ранга Краснова и капитана 1 ранга Маркелова, не говоря уже о благодарственных адресах ангольского и кубинского командований. Сегодня свидетельством моего пребывания в Анголе служат лишь несколько грамот «За выполнение интернационального долга» с подписями «главных»: генералов Шахновича, Петровского, Курочкина…

Связано это было скорей всего с недобросовестностью кадровика советской военной миссии. Впрочем, возможен был и другой вариант. Из-за соображений секретности излишнюю документацию в аппарате ГВС иметь было запрещено, а карточки учета поощрений и взысканий, видимо, входили в эту категорию. Кстати сказать, излишнее увлечение секретностью в наших «совзагранколлективах» выливалось порой в самые смешные формы. Так, партийные собрания, как и сами организации, за рубежом назывались «профсоюзными», а комсомольские — «спортивными». Ангольцы, прекрасно осведомленные об этом, шутили: «Советские товарищи очень продвинуты, у них даже военный профсоюз есть».

Не знаю, почему подобрел Шахнович, раздавая направо и налево благодарности, это было не в стиле сурового генерала. Может быть, потому, что срок его командировки уже истекал? Впереди его ждала Родина и высокое назначение, а нас — новый ГВС. Вопрос, кто приедет на смену Шахновичу, живо интересовал всю советскую военную колонию в Анголе: слишком много от него зависело.

Должность Главного военного советника в Анголе была достаточно высокой (штатная категория — генерал-лейтенант), престижной и хорошо оплачиваемой, к тому же, с широкими полномочиями: от права доклада министру обороны СССР и президенту Анголы до досрочного откомандирования «проштрафившихся» советников и специалистов. Ему полагалась шикарная двухэтажная вилла, персональный «мерседес» с водителем, личный самолет. Кроме того, ему подчинялись не только военные советники, но и все советские военнослужащие, находившиеся по той, или иной причине в стране. Словом, главный военный советник в те времена был вторым после посла человеком.