Англо-русский роман - [16]

Волосы, боже, рассыпавшиеся по плечам волосы девочки были точь-в-точь как у его сестёр — каштановые с пшеничными прядями, наследственный признак всех женщин рода Баркли. И лицо, лицо у неё как у Белоснежки, то есть как у Тани, такие же мягкие черты, та же линия губ, такой же разрез глаз, только глаза, глаза не карие, как у Тани, а чисто серые как у него, такой редкий чистый серый цвет без примесей других оттенков.

Уловив на себе пристальный взгляд соседа, девочка улыбнулась, сняла наушники и спросила на хорошем английском:

— Is anything the matter?

Звук её голоса так похожего на давно забытый голос Тани ещё больше убедил Дэвида в том, что он и это русская девочка «одной крови». Неужели? Нет, этого просто не может быть. А вдруг? И чтобы прояснить свои сомнения он начал осторожную беседу.

— Hi, I am David. And what’s your name?

— Tanya.

— Oh, what a beautiful Russian name. And what is the name of your mother?

— Also Tanya.

— Two Tanyas in one family?

— My dad wanted so, but it’s not a problem. He calls mum Tanya, and me — Tanyusha.

— Aha, how very clever. And what are you listening to? What music do you like?

Таня с готовностью протянула Дэвиду наушники, и, услышав знакомую мелодию, он буквально потерял дар речи. Это был Моцарт, фантазия ре минор. Придя в себя, он спросил:

— Why are you listening to Mozart? It’s a classical piece, I thought you would prefer something for — он остановился в поисках нужного слова, но Таня сама закончила его вопрос:

— You want to say something for teenagers? For my age? Pop music?

— Yes.

— Of course, I listen to pop music. I am listening to Mozart now for my class in a music school, we shall have the test on Mozart next week and I have to learn all his major works.

— And what do you like best?

— This one, it’s a D minor fantasy, you know he wrote it in 1785, when he was only 29 and 14 years before Pushkin was born. Can you imagine?

У Дэвида возникло стойкое ощущение дежа вю, вернее не уже когда-то увиденного, а услышанного, причём он точно знал когда, где и кто ему это уже говорил. Но он всё-таки решил уточнить, откуда это десятилетняя девочка знает про Пушкина и Моцарта.

— Who told you about Mozart and Pushkin?

— My teacher of music history, she knows everything about Mozart.

Девочка стала убирать наушники, их белый проводок зацепился за цепочку, которая висела у неё на шее. Она ловко вытянула цепочку из-под свитера, и Дэвид увидел то, что окончательно уничтожило оставшиеся сомнения относительно «одной крови»: вместо кулона на цепочке висело кольцо в виде двух золотых дельфинов, плывущих навстречу друг другу.

— Where did you take this ring? Who gave it to you?

— My mum. It’s our lucky omen, you know. Many years ago before I was born she had received it as a present from an English pirate. He told her that this ring will bring her luck. She always gives it to me when I fly so that the plane would not crash.

— She told you it was a real pirate?

— Yes. There are real pirates in England, aren’t there?

С этими словами девочка убежала на свое место, потому что объявили посадку, и все пассажиры должны были занять свои места. В висках у Дэвида стучало, сердце колотилось, он был в полном смятении. Сомнений не было и не могло быть: эта девочка его дочь, глаза, волосы, голос, Моцарт, наконец. На лацкане своего пиджака он заметил золотистый волос, наверняка Танин, оставила, когда давала ему наушники. Дэвид осторожно завернул волос в салфетку и спрятал в карман. Теперь, если Таня старшая будет отказываться, у него есть материал для ДНК теста. Он был уверен, что встретит Таню в аэропорту, ведь девочка сказала, что её придут встречать мама и папа.

В Шереметьево Дэвид старался держаться рядом с группой школьников, к которой принадлежала Таня, чтобы не упустить девочку из виду и наверняка встретить ту свою Таню образца 2005 года. Это оказалось не сложно, как только школьники получили багаж и вышли в зал для встречающих, девочка сразу бросилась к загорелому мужчине в синем кашемировом пальто и повисла у него на шее. Папа, папочка, любимый, ура, приехали!

Рядом с мужчиной стояла элегантная женщина в стильной норковой куртке, в которой Дэвид без труда узнал Таню. Его Белоснежка практически не изменилась: всё так же стройна, густые каштановые волосы всё так же изящно уложены на затылке. Таня держала за руку мальчика лет шести и с умилением смотрела на обнимавшихся мужа и дочку. Ну просто семейная идиллия, с завистью отметил Дэвид, ну ничего, придётся её разрушить. Он решительно направился в сторону Тани и, поравнявшись, помахал девочке рукой. Она мгновенно отреагировала:

— Пап, мам, это тот самый англичанин, который сидел рядом со мной в самолёте. Ему тоже нравится Моцарт, представляете?

Если бы режиссер-постановщик хотел получить идеальную немую сцену, то лучшего варианта было бы просто не найти. Все как будто замерли, оцепенели. Дэвид использовал паузу, чтобы лучше рассмотреть Таниного мужа. Типичный богатый русский, явно из деловых кругов, бизнесмен или банковский, таких часто можно встретить на семинарах в Ernst&Young, все известные бренды на показ — часы Vacheron Constantin, дорогой костюм, качественная обувь. Ему даже показалось, что они пересекались на одном из мероприятий для топ-менеджеров российских банков. Внешне — ну ничего особенного, такие русские черты лица, к которым Дэвид уже успел привыкнуть за время своих частых визитов в Москву, волосы русые, довольно густые, но как-то по-мальчишески подстриженные с небольшой чёлкой, среднего роста, подтянутый, чувствуется выправка — или военная, или спортивная. Но главное не это, главное — глаза, серо-зеленые, цепкие, с прищуром, смотрит, словно сканирует. И взгляд, устремлённый на Дэвида, был совсем не добрым, как будто хочет сказать, убил бы прямо здесь и сейчас, если б мог.