Английские юмористы XVIII века - [30]

В 1713 году вышел "Катон". У Свифта есть описание премьеры. Всех лавров Европы едва хватило для автора этой удивительной стихотворной пьесы *. Похвалы лидеров вигов и тори, овации публики, букеты и поздравления от литераторов, переводы на различные языки, восхищение и почести отовсюду, кроме Джона Денниса, который один остался в меньшинстве; после этого мистера Аддисона провозгласили "великим мистером Аддисоном". Сенат из кофейни возвел его в боги; сомневаться в истинности этого постановления считалось кощунством.

{* "Что касается поэтических дел, - писал Поп в 1713 г., - я в настоящее время удовлетворяюсь ролью простого наблюдателя... "Катон" не был таким чудом в Риме в свое время, как в Британии в наши времена, и хотя все дурацкое усердие, какое только возможно, было приложено, чтобы убедить людей, что это пьеса, имеющая политическую тенденцию, однако ж то, что этот поэт сказал о другом поэте, можно вполне приложить в данном случае к нему самому:

И зависть восторгается тобою.

И партии изнемогли в борьбе

За право аплодировать тебе.

Долгие и бурные аплодисменты вигов, сидевших в театре с одной стороны, были подхвачены тори с другой; а автор в холодном поту метался за кулисами, боясь, что эти аплодисменты больше дело рук, чем голов... Думаю, вы слышали, что после этих аплодисментов с враждебной стороны милорд Болинброк позвал Бута, который играл Катона, к себе в ложу и подарил ему пятьдесят гиней, в благодарность (как он выразился) за то, что он так хорошо защищал дело свободы от вечного диктатора". - Письма Попа к сэру Уильяму Трамблу.

"Катон" не сходил со сцены тридцать пять вечеров подряд. Пои написал к нему пролог, а Гарт - эпилог. Заслуживает внимания, сколько цитат сохранилось из "Катона" и вошло в общее употребление:

Чреват судьбою Рима и Катона.

Нам не дано командовать успехом,

Но мы захватим в плен его, Семпроний.

Он только сделал честь своей звезде,

Когда свою судьбу украсил ею.

...что в Риме

Обычно называют стоицизмом.

Мой голос тих - пусть говорит воина.

Но государством правят нечестивцы

И дело чести стало частным, делом.

Не говоря уж о:

Заколебавшись, женщина погибла, и бессмертном:

Платон, ты рассуждаешь хорошо,

которое, быть может, мстит публике за пренебрежение к пьесе!}

Тем временем он писал политические статьи и делал политическую карьеру. Он поехал в Ирландию, куда был назначен губернатором. В 1717 году он стал министром. Сохранились его письма, написанные за год или два перед тем и адресованные молодому лорду Уорику, в которых он обращается к нему "дорогой лорд", трогательно осведомляется о его занятиях и очень красиво распространяется о соловьях и о птичьих гнездах, которые нашел в Фулеме для его милости. Эти соловьи были предназначены услаждать слух матушки лорда Уорика. Аддисон женился на ее милости в 1716 году и умер в Холленд-Хаусе через три года после заключения этого блестящего и печального союза *.

{* "Эта леди согласилась выйти за него замуж на условиях, подобных тем, на каких вступали в брак турецкие принцессы, которым султан, как рассказывают, говорил: "Дочь моя, отдаю тебе этого человека в рабство". Этот брак, если верить сведениям, которые никто не пытался опровергнуть, не сделал его счастливее; супруги не были и не стали равными... Говорят, что баллада Роу об "Отчаявшемся пастухе" была написана либо накануне, либо вскоре после соединения этой примечательной четы". - Д-р Джонсон.

"Я узнала, что мистер Аддисон назначен министром, без особого удивления, поскольку мне было известно, что этот пост чуть ли не предлагали ему раньше. В то время он отклонил предложение, и, право, я думаю, хорошо бы сделал, если б отклонил его снова. Такой пост и такая жена, как графиня, если взглянуть на дело благоразумно, едва ли подходят для человека, страдающего астмой, и, возможно, настанет день, когда он будет от души рад отделаться от того и от другого". - Письма леди Уортли Монтегью к Попу, "Сочинения" под редакцией лорда Уорнклиффа, т. II, стр. 111.

В этом браке у них родилась дочь Шарлотта Аддисон, которая после смерти матери унаследовала поместье в Вилтоне, близ Регби, купленное ее отцом, и умерла старой девой в преклонном возрасте. Она была повреждена в рассудке.

Роу, по-видимому, оставался верен Аддисону во время сватовства, так как среди его стихов, кроме баллады, о которой упоминает доктор и которая называется "Жалоба Колина", есть "Стансы к леди Уорик по случаю отъезда мистера Аддисона в Ирландию", в которых ее милость именуется Хлоей, а Джозеф Аддисон - Ликидом. Но даже интерес к Аддисону не мог заставить читателя прочесть это сочинение; приведем, однако, один образчик:

Зачем от Муз я принимал венец

И не отвергнул царственной обузы?

Я пел для услаждения сердец

Так почему они рыдают - музы?

Ах, Колин, Колин! Знать, всему конец.

Твой лавр увял и трубка догорела.

Обманщицу пленил другой певец.

И нет ей до твоих напевов дела.}

Но мы чтим Джозефа Аддисона не за "Катона" и "Поход", имевшие шумный успех, не за его заслуги в качестве министра, и не за его высокое положение в роли супруга леди Уорик или блестящие достижения в исследовании политических проблем с позиций вигов, и не как блюстителя британских свобод. Мы любим и ценим его как Болтуна в светской беседе, как Зрителя человечества, доставившего нам едва ли не больше удовольствия, чем любой из пишущих людей в мире. В свой фальшивый век он заговорил чудесным, искренним голосом. Мягкий сатирик, он никогда не наносил запрещенных ударов; милосердный судья, он карал только улыбкой. В то время как Свифт вешал без пощады - как настоящий литературный Джеффриз, - в милосердном суде Аддисона рассматривались лишь мелкие дела, лишь пустячные проступки и небольшие грехи против общества; лишь опасное злоупотребление сладостями и фижмами * или же ущерб, нанесенный издевательством над тростями и табакерками щеголей. Иногда перед судом представала какая-нибудь дама, которая обеспокоила нашу повелительницу королеву Анну и подозрительно косилась на ложи; или юрист из Темпла за то, что он подрался со стражниками или исковеркал правила грамматики; или жена горожанина за излишнее пристрастие к кукольному театру и недостаточное внимание к детям и мужу; каждый из мелких грешников, представших перед ним, забавен, и он отпускает всякого с милым наказанием и самыми очаровательными словесными увещаниями.