Английские юмористы XVIII века - [24]

Тэттл. Опять неплохо, право.

Валентин. А теперь я б охотно послушал музыку. Спой мне мою любимую песенку. - Конгрив, "Любовь за любовь".

В комедии Конгрива "Двоедушный" есть миссис Никлби, живущая в тысяча семисотом году, в чей образ автор ввел некоторые Чудесные черты озорной сатиры. Ее обманывают светские щеголи, и она умеет противостоять им не более, чем дамы, о которых говорилось выше, - Конгриву.

Леди Плайент. Ах! Подумайте о том, как бесчестно вы себя ведете! Хотите совратить меня (соль тут в том, что он жаждет получить руку дочери этой леди, а вовсе не ее), совратить с пути истины, по которому я до сих пор неизменно шла, ни разу не споткнувшись, не сделав ни одного faux pas {Ложного шага (франц.).}. Ах, подумайте только, какую ответственность вы примете на себя, если я по вашей вине оступлюсь! Увы! Человек слаб, видит небо! Ужасно слаб и не способен устоять.

Меллефонт. Где я? День сейчас или ночь? Может быть, я сплю? Сударыня...

Леди Плайент. О господи, задайте же мне этот вопрос! Клянусь, я откажу, - поэтому не спрашивайте: нет, не надо, не спрашивайте, клянусь, я откажу. О, небеса, из-за вас вся кровь бросилась мне в лицо. Я, наверное, красная, как индюк. Фи, кузен Меллефонт!

Меллефонт. Да выслушайте же меня, сударыня. Я хотел сказать...

Леди Плайент. Выслушать вас? Нет, нет; сначала я вам откажу, а потом уж выслушаю. Никогда не знаешь, как можно переменить мнение, когда выслушаешь, - слух ведь одно из наших чувств, а все чувства порой обманывают. Я не стану полагаться на свою честь, уверяю вас. Моя честь тверда и несокрушима.

Меллефонт. Ради бога, сударыня...

Леди Плайент. Ах, не поминайте его больше. Помилуйте; как можете вы говорить о боге, имея такое порочное сердце? Вы, может быть, не считаете это за грех. Говорят, некоторые из вас, мужчин, не считают это за грех. Но, право же, если б это не было грешно... и тогда жениться на моей дочери, чтобы иметь возможность чаще... на это я никогда не соглашусь: можете быть уверены, я расстрою этот брак. Меллефонт. О, ад, вот так чудеса! Сударыня, я на коленях...

Леди Плайент. Ах нет, нет, встаньте. Ладно, сейчас вы убедитесь, как я добра. Я знаю, любовь всемогуща и никому не дано совладать со своей страстью. Вы ни в чем не виноваты, и я тоже, клянусь вам. Что же мне делать, если я обладаю таким очарованием? И что делать вам, если я вас пленила? Мне искренне жаль, что это предосудительно. Но моя честь... и ваша тоже... и грех! Ничего не поделаешь. О боже, кто-то идет. Мне нельзя здесь оставаться. Итак, подумайте над своим проступком и постарайтесь, постарайтесь всеми силами совладать с собой... непременно постарайтесь. Только не тоскуйте, не отчаивайтесь. Но и не думайте, что я в чем-нибудь вам уступлю. Боже избави! Но непременно отбросьте все мысли о женитьбе, потому что хоть я и знаю, что вы не любите Синтию, а лишь ослеплены страстью ко мне, все-таки, я буду ревновать. О господи, что я говорю? Ревновать! Нет, как могу я ревновать, если я не должна вас любить, так что не смейте надеяться, но и не отчаивайтесь. Идут, я оставляю вас. - "Двоедушный", действие 2, сцена V, стр. 136.

** "Писатели почему-то ужасно любят притворяться, будто они все делают случайно. "Старый холостяк" был написан от скуки, когда автор выздоравливал после болезни. А меж тем здесь явно видны необычайная отточенность диалога и постоянное стремление к остроумию". - Джонсон, "Биографии поэтов".

Когда он нападает, чтобы одержать очередную победу, то делает это с великолепной галантностью, при полном параде и под звуки скрипок, подобно тому как французские франты Граммона брали приступом Лериду.

"Зачем вам имя?", - пишет он, говоря о молодой даме у источников Танбриджа, которую превозносит до небес:

Зачем вам имя? Имени ей нет.

Благословенный музами предмет,

Она одна из тех, чьей славы свет

Бессмертен. Ну, так что же,

Вы будете настаивать, мой друг?

Тогда окиньте взглядом пестрый круг

Своих очаровательных подруг

Одна из них на ангела похожа.

А вот строки, посвященные другой красавице, которой, вероятно, комплименты поэта понравились куда меньше:

У Лесбии в глазах блистала власть,

Перед которой я готов был пасть,

Поняв, что я совсем не Прометей,

Чтобы добыть огонь таких очей.

Но только завела красотка речь,

Как я решил и взором пренебречь.

Бальзам на раны глупость пролила:

Глаза меня убили - речь спасла.

Аморет умнее очаровательной Лесбии, но поэт, видимо, уважает одну немногим более другой и описывает обеих в изысканном сатирическом духе:

Куда девалась Аморет?

Все ищут - и найти не могут.

Но вот вам несколько примет

Я думаю, они помогут.

Она изысканно скромна,

И каждый жест продуман тонко,

Хотя и держится она

С наивной грацией ребенка.

Ее глаза всегда хотят

Сжигать дотла, разить до смерти

Но он рассчитан, этот взгляд,

И вы ему не слишком верьте.

Она презрения полна

Ко всем, кто ею увлечется,

Не понимая, что она

Не лучше тех, над кем смеется.

Что должна была совершить Аморет, чтобы навлечь на себя такой сатирический обстрел? Неужто она устояла перед неотразимым мистером Конгривом? Да возможно ли это вообще? Могла ли устоять Сабина, когда пробудилась и услышала, что такой бард поет под ее окном? Он пишет: