Английские эротические новеллы - [25]

— Побежали в главную башню! — Эвелина сгусток энергии и озорства, не могла долго сидеть на одном месте. — Может, поймаем фамильное привидение!

— Свят — Свят! Свят — перекрестился учитель и невольно залюбовался воспитанницей: невысокого роста, и небольшой грудью, девушка была чудо как хороша!

— Погоди! Вот, посмотри сверху на заросли орешника!

— А чего на него смотреть? — Смотреть в ту сторону девушке совсем не хотелось. — Орешник как орешник!

При этом голос девушки предательски дрогнул. Она по собственному опыту знала, что из длинных прутьев получаются не только великолепные стрелы для лука.

Если я буду лгать,

Бога гневить, воровать,

Если буду ругаться,

Дразниться и издеваться,

Нужно строго меня наказать.

Наставница добрая мать,

Коль нарушу я запрет,

Не давайте мне обед,

Орешник возьмите тогда,

Розгой исправьте меня.

Этот назидательный стишок перед сном, как молитву, должна были повторять леди Эвелина, впрочем, как и все дети в доброй старой Англии. Не удивительно, что при таком отношении к учебе и воспитанию орешник, разросшийся в полумиле от замка, регулярно опустошался не только для поддержания дисциплины и порядка среди замковых слуг, но и для юной леди. Учитель сразу заметил перемены в настроении воспитанницы и предложил спуститься со стен вниз.

Девушка опустила лук и сразу растеряла всю веселость: если верить отцу, суровость характера ее предкам помогал вырабатывать орешник и ивы, в изобилии росшие вокруг замка. Юная леди вспомнила, как впервые в жизни, шесть лет назад она, пойманная с поличным на мелком воровстве изюма[28], из кухни познакомилась с отцовскими розгами.

— Я за меньшее вешал воров! — сэр Чарльз Стоукс строго смотрел на дочку. — Ты, наследница нашего рода, ведешь себя неподобающим образом! Ну что ж, юная леди Эвелина Хаксли, с этого момента наказание будет соответствующим! Ты знаешь, как по английским законам наказывают мелких воришек?

— Их бьют розгами, папа, — тихо ответила девочка, — но я же не простолюдинка какая-нибудь…

— Вот именно, что не простолюдинка! С тебя, в чьих жилах течет голубая кровь Вильгельма Завоевателя, спрос двойной! Сказано в писании: кто жалеет розги, тот ненавидит детей; а кто любит, тот с детства наказывает! Этот стих говорит о том, что не наказывать своих детей — это ненавидеть их, но если вы любите их, тогда будете это делать обязательно!

Вот тогда ей впервые пришлось раздеться перед отцом и лечь животом на грубо сколоченный табурет.

— Если будешь вести себя неподобающим образом, позову слуг! — пообещал отец, стряхивая воду с длинного ивового прута, и зажимая голову дочери между своих колен.

— Не надо слуг, папа! — девочка обхватила сапоги отца руками и зажмурилась.

Уже со второго удара Эвелина вертелась и кричала, что будет самой послушной, самой лучшей девочкой на свете, лишь бы папа ее простил, однако рыцарь выдал до конца всю воспитательную порцию.

Попа от подобного воспоминания предательски зачесалась: папа выдрал девочку со всей возможной строгостью. С той поры в замке для воспитания юной леди всегда существовал запас ореховых прутьев, но только в день рождения папа подвергал дочь публичному наказанию: заранее заготавливались ровные ветви орешника, равные по длине росту девушки.

— Наказывай и не возмущайся криком его![29] — Граф Стоукс, большой знаток священного писания, лично отбирал среди срезанных веток те, что пройдут в качестве главного подарка. Остальные ветки тоже не пропадали: их оставляли для замковой челяди и клирику воспитания леди Эвелины в менее торжественной обстановке.

— Ты что мне обещала вчера на охоте? Забыла? Обещала сесть за книги! — Добавлял клирик и напоминал, что служанка уже замочила в бочке свежий орешник, надежное средство вернуть отсутствующий ум на стезю столь ненавистного девушке учения.

Папа, из экономии средств, решил не отдавать единственную дочь в монастырь, и воспитывал ее так, как считал нужным. Впрочем, заниматься дочерью времени у него не было. Эдмон, нанятый в качестве учителя, больше провел времени не за книгами, а в военных авантюрах. Тот учил ее не только по книгам, но и умению держаться в седле, охотиться и прочим премудростям, о которых монастырские девушки не могли и мечтать. При этом папа знал, что ничем не рискует, отдавая Эвелину на воспитание: сарацины устроили клирику «большую печать», срезав острой саблей все мужское хозяйство и продержав три дня в яме с горячим песком. Он был одним из немногих переживших эту страшную операцию.

Клирика после такой расправы ни один монастырь не хотел брать под свою крышу, и он с благодарностью занял вакансию учителя и воспитателя. Не удивительно, что юная леди предпочитала соколиную охоту и скачки вышиванию и чтению молитв. Неплохая наездница, юная леди неплохо стреляла из лука и даже управлялась с легким мечом, типичным оружием лучника того времени.

— Грехи мои тяжкие, клирик перебирал свои четки, и тоской смотрел на то, как несется по крутым ступенькам Эвелина. — Грациозна, грешница, как серна, но кому как не мне знать, что кроется за столь прелестной телесной оболочкой!

Клирику было, из-за чего вздыхать!