Английская новелла - [26]

– Никакого смысла в этом нет. Вы прекрасно знаете, что были очень дурным человеком. Миссис Амни рассказала нам, когда мы сюда приехали, что вы убили свою жену.

– Ну что ж, я этого и не отрицаю, – сварливо возразил призрак. – Но это дело чисто семейное и никого не касается.

– Все равно, убивать людей очень нехорошо, – заявила Вирджиния, на которую временами находила милая пуританская суровость, унаследованная от какого-то предка из Новой Англии.

– О, мне ненавистна эта абстрактная этика и дешевое морализирование! Моя жена была очень некрасивой женщиной, она не могла распорядиться, чтобы мне как следует накрахмалили брыжи, и ничего не понимала в кухне. Как-то раз я подстрелил оленя в Хоглейском лесу, прекрасного однолетка, и посмотрели бы вы, в каком виде его подали на стол! Впрочем, теперь уже все равно, это дело прошлое, но, хоть я и убил жену, братцы ее тоже не слишком-то красиво поступили, уморив меня голодом!

– Вас уморили голодом? О, мистер Призрак, то есть, простите, сэр Саймон, вы голодны? У меня в сумке сандвич. Хотите?

– Нет, благодарю вас. Теперь я больше не нуждаюсь в еде, но тем не менее я вам очень признателен, и вообще вы гораздо приятнее ваших грубых, вульгарных и бессовестных родичей.

– Замолчите! – вскричала Вирджиния, топнув ногой. – Сами вы грубый, отвратительный и вульгарный, а что касается совести, то не вы ли таскали краски из моей коробки, чтобы подновлять это дурацкое кровавое пятно в библиотеке? Сначала вы украли все красные, даже киноварь, и я не могла больше рисовать закаты, потом забрали изумрудную зелень и желтый хром, и в конце концов у меня ничего не осталось, кроме индиго да китайских белил, и мне пришлось рисовать только лунные пейзажи, а они такие трудные, и на них так грустно смотреть! Но я ни разу не пожаловалась, хотя мне было ужасно досадно, да и вообще все это просто смешно, ну скажите: разве бывает зеленая кровь?

– Да, это верно, – кротко согласился с ней призрак. – Но что мне оставалось делать? Где теперь достанешь настоящую кровь? А поскольку историю с пятновыводителем затеял ваш братец, я считал себя вправе воспользоваться вашими красками. Что же касается цвета, то это дело вкуса: у Кентервилей, например, кровь голубая – самая голубая в Англии; но я знаю, вам, американцам, такие вещи безразличны.

– Ничего вы не знаете, и самое лучшее для вас – эмигрировать и поучиться уму-разуму. Мой отец будет очень рад предоставить вам бесплатный проезд, и, хотя на всевозможные духи – и на духов, верно, тоже – введены высокие пошлины, к вам в таможне вряд ли придерутся: там все чиновники демократы. А в Нью-Йорке вы, конечно, будете иметь огромный успех. Я знаю множество людей, готовых заплатить сто тысяч долларов за дедушку, а за фамильное привидение они заплатят еще больше.

– Не думаю, чтобы мне понравилась Америка.

– Еще бы! Ведь у нас нет ни развалин, ни достопримечательностей, – заметила Вирджиния язвительно.

– Ни развалин, ни достопримечательностей! – воскликнул призрак. – А ваш флот? А ваши манеры?

– Всего хорошего! Пойду попрошу папу продлить близнецам каникулы еще на неделю.

– Нет, не уходите, мисс Вирджиния, – взмолился призрак. – Прошу вас! Я так одинок и так несчастен, просто не знаю, что мне делать. Мне так хотелось бы заснуть, но я не могу.

– Ну это глупости. Стоит только лечь в постель и задуть свечу. Вот удержаться от сна бывает очень трудно, особенно в церкви, но уж заснуть-то совсем легко. Даже грудные дети и те умеют спать, а они ведь не слишком умные.

– Я не сплю триста лет, – печально сказал призрак, и прелестные голубые глаза Вирджинии расширились от удивления. – Целых триста лет. Я очень устал.

Вирджиния сделалась серьезной, и ее нежные губы задрожали, как лепестки розы. Она подошла к призраку и, опустившись перед ним на колени, заглянула в его старое, изборожденное морщинами лицо.

– Бедный, бедный Призрак! – прошептала она. – Неужели вам негде спать?

– Далеко-далеко, за сосновыми лесами, – заговорил он тихо и мечтательно, – есть маленький сад. Там растет густая высокая трава, и в ней, как большие белые звезды, цветет дурман, и по ночам там поет соловей. Он поет всю ночь напролет, а сверху смотрит холодная, чистая луна, и огромные тисы простирают над спящими свои гигантские ветви.

Слезы заволокли глаза Вирджинии, и она закрыла лицо руками.

– Вы говорите про Сад Смерти? – прошептала она.

– Да, про Сад Смерти. Смерть, должно быть, прекрасна. Как хорошо, наверно, лежать в мягкой темной земле, чувствовать, как над головой у тебя колышется трава, и прислушиваться к тишине. Не знать ни вчера, ни завтра. Забыть о времени, простить жизни ее зло и обрести полный покой. Вы можете помочь мне. Вы можете открыть мне врата в Обитель Смерти, потому что Любовь неразлучна с вами, а Любовь сильнее, чем Смерть.

Вирджиния вздрогнула, холод пробежал у нее по спине, и на несколько минут в комнате воцарилось молчание. Ей казалось, что она видит страшный сон.

Но вот призрак снова заговорил, и голос его походил на тихие вздохи ветра.

– Вы когда-нибудь читали старинное пророчество, начертанное на окне библиотеки?