Английская новелла - [174]

Темби опустил голову: "Не знаю, миссус".

"Но ты должен знать".

Ответа не последовало. Слезы текли по щекам Темби.

"Темби, тебе понравилось в Иоганнесбурге?"

Молчание.

"Сколько времени ты там прожил?"

"Три года, миссус".

"Почему же ты вернулся?"

"Они посадили меня в тюрьму, миссус".

"За что?"

"У меня не было паспорта".

"Ты убежал из тюрьмы?"

"Нет, я пробыл там месяц, и меня отпустили".

"Это ты крал вещи на соседних фермах?".

Темби кивнул, не поднимая глаз.

Джейн не знала, как ей быть. Она твердо повторила про себя: "Это опасный мальчик, совсем бессовестный и очень хитрый" — и снова взяла ружье, но тяжесть этого холодного, враждебного ей предмета заставила ее почувствовать себя виноватой. Резким движением она поставила ружье на прежнее место. "Посмотри на меня, Темби", — прошептала она. За стеной, в коридоре, Вилли говорил твердым, уверенным голосом: "Да, сержант, мы задержали его здесь. Он работал у нас несколько лет тому назад. Да".

"Слушай, Темби, — быстро шептала Джейн, — я выйду из комнаты, а ты беги, да побыстрей. Кстати, как ты сюда забрался?" Эта мысль возникла у нее впервые. Темби посмотрел на окно. Джейн увидела, что прутья решетки слегка раздвинуты, очень худой человек мог пролезть между ними боком. "Ты, должно быть, сильный, — сказала она. — Теперь тебе уже не нужно уходить тем же путем. Просто выйди в дверь. — Она указала рукой на дверь в столовую. — Пройди на веранду, а там беги в заросли, уйди куда-нибудь подальше, займись честным трудом и перестань воровать. Я поговорю с баасом. Скажу ему, чтобы он сообщил в полицию, будто мы ошиблись. Ну же, Темби…" — поспешно заключила она и вышла в коридор, где спиной к ней у телефона стоял Вилли. Он повернул голову, недоверчиво посмотрел на нее и сказал: "Джейн, ты сошла с ума". А в телефон бросил: "Да, приезжайте поскорей". Вилли повесил трубку, повернулся к Джейн: "Ты же знаешь, что он не изменится". — И поспешно кинулся в спальню.

Но не было необходимости так спешить. Темби стоял на том же месте, где они его оставили, прижав к глазам кулаки, как малый ребенок.

"Я ведь велела тебе бежать", — сердито сказала Джейн.

"У него в голове винтика не хватает", — съязвил Вилли.

Он взял ружье, но тут же, как и Джейн, почувствовал, что это глупо, и поставил ружье на место.

Вилли присел на кровать и смотрел на Темби с видом человека, который понимает, что его перехитрили: "Будь я проклят, — сказал он, — ей-богу, не разберу, в чем тут дело".

Темби продолжал стоять посредине комнаты, опустив голову и плача. Джейн тоже плакала. Вилли сердился все больше, раздражался все сильнее. Наконец он ушел из комнаты, хлопнув дверью: "Черт знает что такое! Все с ума посходили!"

Вскоре явилась полиция, и уже больше не было сомнений относительно того, что надо делать. Темби отвечал утвердительно на все вопросы, во всем признался. На него надели наручники и увезли в полицейской машине.

Тогда Вилли вернулся в спальню, где Джейн, плача, лежала на кровати. Он похлопал ее по плечу и сказал: "Ну, хватит. Все кончено. Мы ничего не могли поделать".

Джейн всхлипывала: "Он остался жив только благодаря мне. Вот что самое ужасное. А теперь его посадят в тюрьму".

"Черные ничего не имеют против тюрьмы. Они не считают ее позором, как мы".

"Но он станет одним из тех негров, у которых вся жизнь проходит от тюрьмы до тюрьмы".

"Ну и что же? — удивился Вилли. Сдерживая раздражение, он, как верный супруг, ласково приподнял Джейн и дал ей свой носовой платок. — Ну, хватит, старушка, — уговаривал он… — Перестань. Я устал, хочу лечь. Весь день я слонялся по этим проклятым мостовым, и завтра мне предстоит такой же тяжелый день из-за табака". Он начал стаскивать сапоги.

Джейн перестала плакать и тоже разделась.

"Во всем этом есть что-то ужасное. Я не могу успокоиться, — сказала Джейн. Она помолчала, а потом добавила: — Чего он от нас хотел, Вилли? Что же это такое? Чего он хотел от нас все это время?"

Джеймс Олдридж

(новелла, перевод Е. Голышевой, Б. Изакова)

Хорошо, если, налетав за двадцать лет не одну тысячу миль, ты и к сорока годам все еще испытываешь удовольствие от полета; хорошо, если еще можешь радоваться тому, как артистически точно посадил машину; чуть-чуть отожмешь ручку, поднимешь легкое облачко пыли и плавно отвоюешь последний дюйм над землей. Особенно когда приземляешься на снег: плотный снег очень удобен для посадки, и хорошо сесть на снег так же приятно, как прогуляться босиком по пушистому ковру в гостинице.

Но с полетами на "ДС—3", когда старенькую машину поднимешь, бывало, в воздух в любую погоду и летишь над лесами где попало, было покончено. Работа в Канаде дала ему хорошую закалку, и не удивительно, что заканчивал он свою летную жизнь над пустынями Красного моря, летая на "Фейрчайльде" для нефтеэкспортной компании Тексегипто, у которой были права на разведку нефти по всему египетскому побережью. Он водил "Фейрчайльд" над пустыней до тех пор, пока самолет совсем не износился. Посадочных площадок не было. Он сажал машину везде, где хотелось сойти геологам и гидрологам, — на песок, на кустарник, на каменистое дно пересохших ручьев и на длинные белые отмели Красного моря. Отмели были хуже всего: гладкая с виду поверхность песков всегда бывала усеяна крупными кусками белого коралла с острыми, как бритва, краями, и если бы не низкая центровка "Фейрчайльда", он бы не раз перевернулся из-за прокола камеры.