Английская новелла - [171]

"Пусть убирается отсюда", — решил Вилли, окончательно сбитый с толку и очень разгневанный.

"Но его отец с матерью и вся семья живет на нашей ферме", — возразила Джейн.

"Я не желаю больше терпеть у себя вора", — не унимался Вилли.

Избавиться от Темби означало нечто большее, чем просто прогнать воришку: Джейн вдруг поняла, каким облегчением для нее будет, если она перестанет видеть горящие, умоляющие глаза Темби. Все-таки она с виноватым видом сказала: "Я думаю, он сможет найти работу на одной из соседних ферм".

Но от Темби не так-то легко было избавиться. Когда Вилли сказал ему о своем решении, Темби расплакался, совсем как маленький. Потом обежал вокруг дома и бил кулаками в дверь кухни до тех пор, пока Джейн не вышла к нему. "Миссус, моя миссус, не позволяйте баасу прогонять меня". "Но, Темби, ты должен уйти, раз хозяин так сказал". "Я работаю для вас, миссус, я ваш бой, позвольте мне остаться. Я буду работать для вас в огороде и не буду просить прибавки". "Сожалею, Темби", — сухо сказала Джейн. Темби смотрел на нее, пока его лицо не исказилось гримасой мучительного страдания: он не мог поверить, что она отказывает ему в поддержке. В этот момент брат Темби вышел из-за угла дома, неся младшего ребенка Джейн, и Темби бросился им навстречу, накинулся на них так, что маленький черный мальчик зашатался и едва удержал белое дитя. Джейн ринулась на помощь своему детищу и оттащила Темби в сторону. Все-таки Темби успел избить братишку, искусал и исцарапал ему лицо и руки.

"Кончено, — холодно заявила ему Джейн, — ты уйдешь с фермы сейчас же или полиция выгонит тебя".

Некоторое время спустя Мак-Кластеры спросили у отца Темби, нашел ли парнишка работу, и в ответ услышали, что он поступил боем на огород к соседнему фермеру. При встрече с соседом Мак-Кластеры справились о Темби, но ничего определенного не узнали: на новой ферме Темби был всего только еще одним работником, ничем не выделявшимся.

Еще через некоторое время отец Темби сказал, что у сына вышли "неприятности" и он перешел на другую ферму за много миль отсюда. Теперь уже никто, казалось, не знал, куда он девался: говорили, что Темби присоединился к партии, отправлявшейся на юг, в Иоганнесбург, искать работу на золотых приисках.

Мак-Кластеры забыли о Темби. Они были рады забыть о нем. Они считали себя примерными хозяевами; своей добротой и честностью заслужили хорошую репутацию у негров; между тем история с Темби оставила тяжелый, неприятный привкус, словно песчинка, попавшая в пищу. При упоминании имени Темби им становилось как-то не по себе, хотя, по их представлениям о добре и зле, к тому не было никаких оснований. Так что в конце концов они даже не вспоминали о нем и перестали спрашивать у отца Темби, что с мальчиком; он стал еще одним из тех черных, которые бесследно исчезают из вашей жизни после того, как, казалось, занимали в ней такое важное место.

И только почти четыре года спустя в округе снова начались кражи. Первым подвергся нападению дом Мак-Кластеров. Ночью кто-то забрался к ним и унес следующие вещи: зимнее пальто Вилли, его трость, два старых платья Джейн, кое-что из детской одежды и разбитый трехколесный детский велосипед. Деньги, лежавшие в ящике стола, остались нетронутыми. "Какой странный вкус у вора!" — удивлялись Мак-Кластеры. Ведь за исключением пальто Вилли среди похищенных вещей не было ничего ценного. О краже сообщили в полицию, и, по заведенному порядку, представители власти явились на ферму и установили, что воровал кто-то свой, потому что собаки не лаяли на него и вор был неопытный, иначе он обязательно взял бы деньги и драгоценности.

Вот почему первую кражу не связывали со второй, которая произошла в доме соседей-фермеров. Здесь были похищены деньги, часы и ружье. А потом случилось еще несколько краж того же рода на других фермах. Полиция решила, что тут действует целая шайка, и к тому же очень ловких воров. Кражи были совершены весьма искусно и, видимо, подготовлены группой злоумышленников. Сторожевых собак они отравляли, время выбирали такое, когда никого из слуг не было дома, и в двух случаях кто-то проникал в дом через железные прутья решетки, так тесно поставленные, что лишь ребенок смог бы пролезть между ними.

Во всей округе только и было разговору, что о кражах; и в силу этого вражда между белыми и черными, дремлющая до поры до времени, но всегда готовая ярко вспыхнуть, приобрела самые отвратительные формы. В голосе белых людей звучала ненависть, когда они обращались к своим слугам, напрасная, бесплодная злоба, потому что даже если бы их собственные слуги поддерживали связь с ворами, то что можно было с этим поделать? Самый надежный слуга мог оказаться вором. В течение всех этих месяцев, пока таинственная шайка держала в страхе округу, произошло много неприятных событий; белых людей гораздо чаще штрафовали за то, что они избивали своих негров; возросло число негров, переходивших через границу на португальскую территорию. Глухой, подспудно тлеющий гнев неудержимо разгорался и то и дело прорывался наружу.

Джейн однажды поймала себя на такой мысли: "Подумать только, сколько я трачу времени на то, чтобы нянчиться с неграми, ухаживаю за ними, а что я получаю взамен? Они не чувствуют и малейшей благодарности за все то, что мы для них делаем". О возмутительной неблагодарности черных говорили в каждом доме белых.