Английская мадонна - [60]

Он выразительно посмотрел на сэра Иэна и произнес с нажимом:

— У кого-нибудь есть идеи, куда Ладлоу мог ее препроводить? Там небеса разверзлись, идет проливной дождь, и я не верю в то, чтобы они прогуливались сейчас в саду… Будут ли другие предположения?

Сэр Иэн не ответил, и Теодора поняла, что он взвешивает «за» и «против», говорить ли правду и прошло ли достаточно времени, чтобы леди Шейла и лорд Ладлоу успели сбежать достаточно далеко, чтобы стать недосягаемыми для британского правосудия.

Сама она решила, что, даже сделав скидку на время, чтобы оседлать лошадей, они к настоящему моменту должны были отъехать на приличное расстояние, и сэр Иэн, очевидно, подумал о том же.

— Надеюсь, — доверительно проговорил он, обращаясь к главному констеблю, — как частное лицо вы будете готовы признать, что лорд Ладлоу поступил исключительно правильно, что… хм… увез леди Шейлу, к которой всегда питал… ммм… симпатию, вне пределов досягаемости наших законов… — и он покашлял в кулак, скрывая непрошеную улыбку в ожидании того эффекта, какой, он в этом не сомневался, его сообщение произведет на констебля.

На несколько секунд лицо главного констебля обратилось в маску крайнего изумления. Но затем он, опомнившись от легкого потрясения, спокойно разомкнул губы, и все услышали его ответ:

— Неофициально — я с вами согласен.

* * *

Все гости графа покидали замок на следующий день ранним утром. Настроение у каждого было свое, наособицу, и друг с другом никто не делился чувствами, мыслями и соображениями. Но о событиях в замке все единодушно решили молчать, словно и не присутствовали при таком дорогостоящем — если продавать его газетным писакам — спектакле: любовь, интрига, кровавый финал, бегство убийцы… И вряд ли роль Теодоры была в том спектакле зрительской. Пожалуй, впервые в жизни роль была — главная.

Александр Колвин и его дочь уезжали из замка совсем не так, как в него прибыли. Путевая карета графа Хэвершема, ведомая четверкой превосходных коней, везла их до Лондона. Карета была снабжена отличной новомодной рессорой, и ее не сравнить было ни с ремнями, которые использовались когда-то, ни с пружинами, еще не везде вышедшими из употребления. Весь экипаж оказался на редкость удобен, и седоки не раз добрым словом вспомнили графа.

По пути остановившись в гостинице, чтобы перекусить, они обнаружили, что граф снабдил их не только изрядным количеством съестного, но и отличным спиртным для поддержания сил — кларетом и марочным бренди: напитки превосходно поддерживали Александра Колвина все время их путешествия.

Достигнув Лондона, они остановились там в Хэвершем-хаусе на Гровенор-сквер, и хотя отец, не мешкая, сразу же отправился на боковую, Теодору захватили сокровища, которые таил в себе городской особняк графа, и она посвятила им значительное время, разглядывая их.

Здесь тоже были картины. Пусть только отец окрепнет — и полотна приведут его в полный восторг, когда он взглянет на них, в предвкушении думала Теодора.

Мажордом, встретивший их по прибытии, любезно дал Теодоре некоторые необходимые разъяснения относительно пребывания в особняке: где что расположено, что приготовлено именно для следующих в Маунтсоррель.

— Его светлость написал мне, мисс Колвин, — напоследок доложил мажордом, — и настаивает, чтобы вы остались здесь на две ночи. Это требуется вашему отцу. Пусть он вернется домой не изможденным долгой дорогой.

— Как это предусмотрительно! — пробормотала Теодора, тронутая заботой.

— Его светлость также попросил меня пригласить портного… И я хотел бы узнать, удобно ли вам, если встреча будет назначена на завтра на десять часов утра.

— Портного?

Лицо мажордома было непроницаемо для тех эмоций, какие он, скорее всего, испытывал.

— Я полагал, вы знаете, мисс Колвин… Его светлость пишет, что между вами и им велась речь о том, чтобы был написан портрет — ваш портрет с розовыми водяными лилиями, которые его мать посадила в фонтане во французском садике в замке.

Ах вот оно что… Теодора потупила взгляд.

— Его светлость, — продолжал мажордом, — очень настаивал, чтобы цвет платья, которое будет на вас при позировании, был в точности таким, как цвет платья Мадонны на картине Ван Дейка. Она висит в его личных покоях, я ее видел — и вот… взгляните…

Он вытащил кусок шелка и протянул Теодоре.

— Его светлость настаивает, чтобы был именно этот цвет… конечно, если вы его одобряете. И он предложил, мисс Колвин, чтобы ваш отец порекомендовал ему художника, и чтобы вы тем временем заказали два платья, одно дневное, другое вечернее.

Теодора весело улыбнулась.

Как же умно и тонко граф дарит ей платья: не нарушая приличий — и так, чтобы ей легко было их принять. Она — по его замыслу — делает ему одолжение! Виртуоз галантного обхождения! Для отказа у нее не было и тени повода. Сердце ее наполнилось радостью.

— Да, десять часов мне очень даже подходит, — пряча радостную улыбку, ответила она мажордому.

А потом они снова отправились в путь, и снова в карете графа.

Отец только и мог говорить, что о картинах в Хэвершем-хаусе, которые он успел осмотреть. А Джима переполняли эмоции по поводу еды и вина, которые им и тут дали с собой в дорогу.