Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга - [113]

Август 1914 года… Французы, наверное, испытывали очень странное ощущение. Британские войска пересекали Ла-Манш, но (впервые) не для грабежа и насилия. И их винтовки не были нацелены на французов. В течение десяти веков британская армия только и делала, что искала возможность напасть на Францию, и вот теперь британцы торопились защитить французов.

Но и для бриттов все происходящее было внове. Несколько десятилетий назад они сражались на одной стороне с французами, в Крыму, но то была скорее колониальная экспедиция; на этот раз военные действия разворачивались на европейском континенте, в местах былых сражений — в Северной Франции и Фландрии. И снова солдат ждали Креси и Азенкур, только теперь англичане воевали бок о бок с французами. Все это было очень подозрительно, как будто бы герцог Веллингтон в разгар битвы при Ватерлоо вдруг перешел на сторону противника и ринулся в атаку на пруссаков. Многие гадали, как долго продлится такое партнерство…

Британское правительство понимало, что стотысячное войско англоговорящих солдат, надвигающееся на Францию, может шокировать местное население, поэтому решило действовать мягко. В августе 1914 года первыми из британских войск на континент высадились шотландцы: в сознании французов они ассоциировались с давним франко-шотландским альянсом и любимицей Франции, Марией Стюарт. Мужчины в килтах прошли парадом по улицам Булони, играя на волынках «Марсельезу». Толпы местных жителей, должно быть, подумали: да, это будет необычная война, на грани сюрреализма.

Дипломатический градус повысило и назначение командующим Британскими экспедиционными силами (БЭС) фельдмаршала сэра Джона Френча. Он не только имел идеальную фамилию [101], но и был поклонником Наполеона и страстным коллекционером наполеоновских реликвий.

Тактика сработала (по крайней мере, поначалу): французы восторгались тем, что бритты встали на их защиту. Один английский офицер-артиллерист позже вспоминал, что его подразделение, когда оно двигалось по стране, повсюду встречали цветами. «Грузовики выглядели карнавальными экипажами, — говорил он. — Нас задаривали фруктами, сигаретами, шоколадом, хлебом». А когда он заглянул в магазин, желая купить защищающие от пыли очки, продавец отказался брать с него деньги. Кто-то даже пригласил его на ланч.

Впрочем, бесплатные ланчи длились недолго. Очень скоро популярность бриттов сошла на нет. Наступающие немцы, может, и не получали столько букетов, сколько БЭС, но довольно резво продвигались по Бельгии, приближаясь к Франции. Кайзер приказывал игнорировать французов и сосредоточиться на том, чтобы «отрезать коварных англичан и опередить презренную армию сэра Джона Френча».

В этом им помог сам сэр Джон. Может, он и коллекционировал книги Наполеона, но явно их не читал, потому что тактик из него получился никудышный. Первое, что он сделал, это повел свои войска в Бельгию, несмотря на предупреждения о том, что в этом случае он окажется отрезанным от сил союзника и станет уязвимым для врага. Немцы, естественно, отогнали его назад, заставив БЭС бросить большинство своих грузовиков, которые французы еще недавно осыпали цветами.

Отступая, бритты вспомнили о своей давней мародерской привычке, опустошая сады и фермы, набивая обозы курами, яйцом и молоком, воруя уголь и даже разбирая целые фермерские строения на дрова. Столетняя война возвращалась.

Хуже того, отступление бриттов тотчас возродило англо-французское недоверие. Французы злились на сэра Джона за то, что тот отказался от сопротивления, в то время как британский фельдмаршал оправдывался, что его вынудили к отступлению французы, которые оставили его людей без прикрытия. В конце концов сэра Джона пришлось убеждать французским командующим и британскому военному министру, лорду Китченеру, не сваливать вину за провал на других и маршировать прямиком в Булонь.

И пока шла перебранка двух союзников, немцы спокойно вошли во Францию. К началу сентября, в течение всего нескольких недель после начала Первой мировой войны, они уже были в 50 километрах от Парижа, и перспектива осады наводила ужас на столичных жителей.

Не такой уж веселый Париж

Всего сорок три года назад, осенью 1870 года и зимой 1871 года, Париж пережил Четырехмесячную осаду пруссаков. С сентября по январь армия Отто фон Бисмарка стояла лагерем в пригородах Парижа и обстреливала город. Голодающие парижане дошли до того, что ели собак, кошек, крыс, животных из зоопарка; печально знаменитое ресторанное меню Рождества 1870 года, девяносто девятого дня осады, предлагало фаршированную Ослиную голову, террин из антилопы, жареного верблюда по-английски и консоме из слона. Осада завершилась капитуляцией французов и временной оккупацией Парижа пруссаками, а победная церемония проходила в Версальском дворце. Все это еще живо помнили многие жители французской столицы летом 1914 года.

Зажигательные дни (и ночи) Парижа времен наездов Эдуарда VII остались в прошлом. Страх перед войной был настолько силен, что от знаменитого веселья не осталось и следа задолго до того, как прогремел первый выстрел, и Париж как будто впал в зимнюю спячку. Было объявлено военное положение, открытые кафе убрали с улиц, продажу абсента запретили (страна нуждалась в трезвых мужчинах), в кабаре не разрешали играть музыку. Танцовщицы повесили на вешалки свои пышные юбки, и для девушек с Монмартра наступили тяжелые времена безработицы — большинство их молодых клиентов исчезло, получив призывные повестки. На улицах остались лишь мальчишки, старики, немного американских туристов и полицейские патрули — в Париже опасались, что немецкие шпионы уже проникли в город, планируя очередную осаду.