Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - [47]
Но в июле все закончилось. Бёрджесс написал Поллоку, все еще находившемуся в Грантеме, выразив надежду, что они будут встречаться «как друзья, испытывающие искреннюю взаимную симпатию (такую, как Джекки и я)»[384]. Они действительно продолжали видеться, и из переписки с Поллоком можно получить представление о кругах, в которых теперь вращался Бёрджесс, от Фредерика Аштона – «он очень культурен и мил» – до Лоуренса Оливье – «наконец-то я с ним познакомился»[385].
Бёрджесс все еще любил Поллока. Несколькими месяцами позже он писал: «Я люблю тебя, но хочу сказать не только это, а кое-что еще, что может привести тебя в раздражение. Я разговаривал с А., и не думаю, что ты должен, и в любом случае не сейчас, отправляться добровольцем за границу. Понимаю, что остановить тебя будет тяжело. Но дело в том, и постарайся это понять, что ты только начал делать полезную работу, которую могут сделать лишь немногие. Это понимают и ценят, и, по крайней мере, в данный момент ты должен быть доступен, на случай если потребуется сделать больше или продолжить то, что ты начал. …Вопрос не в «нас» – если бы дело обстояло так, я бы не имел права вмешиваться»[386].
Связь Бёрджесса с Поупом-Хеннесси развивалась не слишком хорошо. 21 июня Николсон записал в дневнике: «Я встретил Джеймса и Гая, мы поужинали и ненадолго заглянули в клуб. Джеймс, по-моему, не очень счастлив»[387]. На следующий день Бёрджесс, Гарольд Николсон и Джеймс Поуп-Хеннесси снова ужинали вместе. «Я не думаю, что между ними все хорошо. Джеймс выглядит бледным и напряженным. В среду мы с ним встречаемся, и он мне все расскажет. Гай – большой проказник, а Джеймс слишком чувствителен и привязчив для таких отношений»[388]. Бёрджесс тем временем обратил свою привязанность на семнадцатилетнего юношу с Бермуд, шекспировского актера Орфорда Сент-Джона, теперь работавшего в МИ-5, а потом на любовника Оливера Месселя, гигантского сквернослова, которого прозвали Великий датчанин[389].
Он часто проводил выходные с Гэвином, лордом Фарингдоном, изнеженным старым итонцем, гомосексуалистом и марксистом, в его особняке XVIII века в Баскот-парке, Оксфордшир. Фарингдон, который предварял свои замечания в палате лордов словами «мои дорогие», а не «милорды», во время испанской войны короткое время служил в республиканском полевом госпитале. Кеннет Синклер-Лутит вспоминал, что Фарнгдон совмещал «партийную дисциплину и аристократический образ жизни. Представляется, что его дворецкий стал членом партийной ячейки и отвечал за повестку дня собраний, проходивших в библиотеке Баскот-парка. Говорят, что дворецкий в конце ужина говорил: «Позвольте напомнить вашей милости, что сегодня вечером собрание в библиотеке». Когда же собрание начиналось, обороты речи утрачивали цветистость. К примеру, дворецкий просил товарища Хендерсона зачитать протокол последнего собрания. Точно не знаю, кто был членом этой партийной ячейки. Дворецкий председательствовал на собраниях, а товарищ Хендерсон был секретарем[390].
Много лет Бёрджесс посещал клуб «Горгулья» в качестве гостя, но в 1934 году он стал членом клуба – Маклин вступил в него в августе 1950 года – по предложению Дэвида Теннанта и секретаря клуба – мисс Рэнсли. Клуб начал работать в 1925 году. Его основал Теннант, тогда выпускник Кембриджа, при помощи своей супруги актрисы Гермионы Баддели. Клуб быстро приобрел популярность. Его президентом стал Огастес Джон. Эдуард VIII в бытность принцем Уэльским был его постоянным посетителем. Говорят, как-то ночью в нем собрались два принца, три принцессы и король Румынии.
Клуб располагался в доме номер 69 на Дин-стрит, но вход был предусмотрен со смежной Мерд-стрит. Клуб занимал три верхних этажа здания, спроектированного сэром Эдвином Лаченсом. Лифт поднимал гостей в отделанный панелями приемный зал, откуда можно было пройти к длинной барной стойке из красного дерева, протянувшейся по всей ширине здания, и в зимний сад на крыше. Внизу располагался бальный зал, дизайном которого занимался сам Анри Матисс, почетный член клуба. Здесь преобладала мавританская тематика и имелось 20 тысяч маленьких зеркальных квадратиков, спасенных из салона французского замка, в которых отражались танцующие. Оркестр под управлением Алека Александера был не слишком хорош и играл практически все время или «Прощай, прощай, черный дрозд» или «Моя грустная малышка».
Днем это был умеренный клуб, где обедали чиновники и политики, а ночью он привлекал лондонскую богему. Здесь бывали Филипп Тойнби, Сирил Коннолли, Том Дриберг, Барбара Скелтон, Люсьен Фрейд и Фрэнсис Бэкон. Бёрджесс был его завсегдатаем. Тедди Коллек, позже мэр Иерусалима, тогда живший в Европе и выполнявший разные разведывательные миссии, «вспоминает с явным восторгом о «сказочной» ночи, проведенной им с Бёрджессом и Маклином в «Горгулье». Там были Дилан Томас и Майкл Фут – не с Бёрджессом и Маклином, но в той же большой и веселой компании. Фут и Томас читали стихи до шести часов утра»[391].
Супруга Дэвида Теннанта Вирджиния часто видела Бёрджесса в «Горгулье» и вспоминала его с большой приязнью. «У него были чудесные ямочки на щеках и взгляд потерявшегося маленького мальчика. Он никогда не танцевал, но мы держались за руки, когда играл оркестр, и он приударял за мной, когда был особенно пьян»
