Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - [103]

.

7 ноября были проведены дебаты по «Белой бумаге» в палате общин. Макмиллан заявил, что начиная с 1951 года было тщательно проверено девятьсот сотрудников Форин Офис. После этой проверки четырех чиновников попросили уйти и еще шесть человек были переведены на другую работу или ушли в отставку. Он объяснил, почему за Маклином не было установлено наблюдение за пределами Лондона, обсудил меры по безопасности и проверке, принятые после того, как исчезли два дипломата. Он заключил, что «Бёрджесс был нечестен, но нечестность не обязательное свойство секретного агента»[868].

В конце декабря настал черед палаты лордов обсудить скандал. Характерное отношение того времени можно видеть из речи лорда Астора, который позднее фигурировал как одно из центральных действующих лиц в скандале с Профьюмо. «Я один из немногих людей, никогда не знавших Гая Бёрджесса. Очевидно, я многое потерял. По всем рассказам, он был веселым и умным собеседником, умевшим очаровывать людей». И далее: «Но одновременно он был пьяницей, грязнулей и сексуальным извращенцем. И таким он был со школьной скамьи. Он ничего не скрывал – ни в разговорах, ни в поведении. И я задаю вопрос: знали ли руководители Форин Офис об этих его особенностях и терпели их, или они были единственными людьми, которые о них не знали? …Я не принадлежу к категории людей, считающей, что гомосексуализм – преступление. Те из нас, кому повезло быть нормальными, должны, я полагаю, испытывать лишь сожаление к людям, которым повезло меньше. Но когда это преступление и когда оно приносит позор стране или делает человека уязвимым для шантажа, следует определить четко: людям, обладающим такими особенностями, не место в Форин Офис»[869].

Публикация в декабре 1955 года еще одной книги на эту тему – она называлась «Большой шпионский скандал» (The Great Spy Scandal) – ничего не добавила к тому, что уже было в прессе или предыдущих повествованиях. Это была напечатанная «Дейли экспресс» обычная компиляция сообщений разных корреспондентов, которые расследовали это дело, включая главного европейского корреспондента Сефтона Делмера. Лишь немногие читатели были в курсе того, что Сефтон Делмер хорошо знал Бёрджесса. Он работал с ним над черной пропагандой во время войны и теперь добровольно вызвался передавать МИ-5 все, что обнаружится во время журналистского расследования.

На протяжении всего 1955 года периодически появлялась информация о местонахождении шпионов. Глава службы безопасности американского посольства в Лондоне в июле сообщил, что, по сведениям информатора, Бёрджесс совершил самоубийство в Москве или ее пригородах. Но уже очень скоро миру предстояло точно узнать, что с ним произошло.

Глава 36. Появление пропавших дипломатов

В феврале 1956 года корреспондент «Санди таймс» Ричард Хьюз, имевший связи в МИ-6, – он – старый Кро в «Достопочтенном школяре» Джона Ле Карре, – находился в гостинице «Националь» в Москве, чтобы взять интервью у советского министра иностранных дел Молотова. Журналист заявил ему, что нежелание Советов прояснить судьбу Бёрджесса и Маклина препятствует улучшению англо-советских отношений, и потребовал до 5 часов вечера 11 февраля раскрыть местонахождение пропавших дипломатов. Это время истекло, и Хьюз, смирившись с фактом, что его миссия провалилась, забронировал билет на воскресный самолет в Стокгольм.

В половине восьмого у него в номере зазвонил телефон. Ему предложили зайти в комнату 101[870]. Решив, что это менеджер отеля предлагает ему прощальную выпивку, Хьюз проигнорировал звонок и продолжил паковать вещи. Телефон зазвонил снова. На этот раз в голосе звонившего отчетливо слышалось нетерпение. Корреспондента повторно и очень настойчиво пригласили прийти в комнату 101. Войдя, он увидел пятерых мужчин, сидевших за столом, покрытым белой скатертью. В комнате было много старинных безделушек и салфеточек, на каминной полке стояли массивные мраморные часы. Падающий снег частично скрывал огни Кремля и Красной площади за окном. Высокий мужчина в синем костюме и красной бабочке встал и протянул руку. «Я – Дональд Маклин», – сказал он с застывшей деревянной улыбкой на лице. «А я – Гай Бёрджесс», – сказал человек невысокого роста, в синем костюме и галстуке старого итонца. Его улыбка тоже казалась неестественной[871].

В комнате был также Сидни Вейленд, корреспондент агентства Рейтер, а также корреспонденты ТАСС и «Правды». Бёрджесс достал из кожаного саквояжа четыре копии отпечатанного и подписанного «Заявления Г. Бёрджесса и Д. Маклина» – на трех страницах объемом в тысячу слов – и раздал присутствующим журналистам. Последнюю копию он отдал Хьюсу и, подмигнув, сказал: «А это для «Санди таймс»[872].

В заявлении, помимо прочего, было сказано: «Мы оба приехали в Советский Союз, чтобы работать для лучшего понимания между Советским Союзом и Западом. Из официальных данных, находящихся в нашем распоряжении, мы оба убеждены, что ни британское, ни, тем более, американское правительство в то время не имели в виду достижение этой цели. …Никто из нас никогда не был коммунистическим агентом. …Прожив некоторое время в СССР, мы убедились, что поступили правильно»