Ангелы света - [15]

И вот, как-то, пригласил Виктор меня в дом, в первый раз за два месяца. Как сейчас помню, подснежники как раз расцвели. До этого он меня даже на порог дома не подпускал. Обидно, конечно, было, всё же мы в приятелях ходили. Вот, наконец, думаю, сподобился. Решил, так сказать, уважить. Провёл он меня в гостиную, налил рюмку коньяка.

— Помнишь, — он меня спрашивает. — Ты говорил, что тебе жизнь ни хрена не стоит? Помнишь, такой базар был?

— Ну, базар был, — отвечаю я, а сам улыбаюсь, думаю, шутит он.

— А сейчас что же? — спрашивает.

— Весна, — продолжаю улыбаться, — жить хочется.

Он засмеялся, но как-то нехорошо, как плохой артист в театре.

— Я так и знал, падла, что ты начнёшь смотреться в кривые зеркала по весне. Ну, понятно, грибы растут, плесень зацвела, птички чирикают. Всё живое, так сказать, к жизни тянется.

А я не пойму шутит он или уже серьёзно говорит.

— Ты не злись, — говорю. — Хочешь меня снять, как я с плотины спрыгну? Поехали, бери видеокамеру.

— Дурак ты, блин! — выругался он. — Меня интересует готов ли ты разумно умереть? Во имя идеи!

— А ты готов умереть ради идеи? — уже не выдержал и откровенно прямо спрашиваю его.

— Если надо будет — готов! — твёрдо так отвечает, блин. — Ты японские книжки читал? Вот это настоящие мужики. И такие люди не только в Японии, они и у нас есть. Хочешь, познакомлю?

Я, естественно, растерялся и брякнул не подумав:

— Хочу! Думаешь, побоюсь? Давай знакомь.

Он, вижу, обрадовался, даже обнял меня.

— Я знал, что ты не подведёшь. Героями, так сказать, не рождаются, ими становятся. Молодец!

А я, идиот, представьте себе, даже гордость за себя испытал в ту минуту. Тоже мне, камикадзе нашёлся. Позже я узнал, что за каждого нового «ангела» мой, так сказать, приятель хорошие гонорары получал.

Утром, на следующий день, Виктор привёз меня сюда, в пионерлагерь. Идём по территории лагеря, а я думаю, что за хреновина такая, какой-то склад мебели. Решил, что разыграл он меня с этими героями. Наверное, мебель ему надо привезти. Прошли мы мимо складов в самый конец лагеря. А я его, смеясь, спрашиваю:

— Где же обещанные камикадзе?

— Ты не смейся, — отвечает. — Сегодня самый важный день в твоей жизни.

Подошёл он к сосне и засунул руку в дупло. Сейчас я знаю, сигнальная кнопка там, в дупле спрятана. А на деревьях и на зданиях установлены видеокамеры, вся территория под наблюдением. Но тогда мне всё, почему-то, смешным казалось, два взрослых мужика в шпионов играются. Убеждён был, что разыгрывает он меня. И вдруг смотрю, блин, и глазам своим не верю, земля передо мной раздвигается, и широкий пологий вход получается. Такой, что туда и машина проедет и человек, понятное дело, пройдёт.

— Пойдём, — приглашает он меня.

Я иду, блин, а ноги мои начинают труситься. Какие уж тут шутки, если такое нагородили. Опустились мы вниз, люк за нами закрылся, но видно хорошо, на стенах и потолке лампы дневного освещения сияют. Джип у стены стоит, помните, тот, что за нами гнался? Прошли дальше. Остановились мы перед дверью, и голос такой таинственный спрашивает нас:

— С чем пришли?

— С верой! — отвечает Виктор.

— К кому?

— К той, что учит своей воле.

Дверь открывается, и встречают нас в форме два мужика. Ну, форму эту вы уже видели, Владимир Олегович. Виктор отстал, а меня провели по длинному коридору в тёмное помещение. Вокруг свечи горят, под стенами статуэтки людей стоят с кошачьими и птичьими головами, похожие на древнеегипетских богов, я такие в нашем краеведческом музее видел. А в самой глубине комнаты, в нише небольшая деревянная фигура обнажённой женщины. Вот оттуда я и слышу женский голос:

— Иди прямо, склони колени перед богиней Нидабой. Она — дающая закон, она — справедливость и милость.

Вот, блин, думаю, в театр попал, только без зрителей. Ладно, прикидываю, поиграю я с вами в театр, опыт имеется. Подошёл я к этой деревянной кукле, склонил колени. Ну, думаю, чем меня дальше удивлять будете, так у нас в театре один режиссёр артистам говорил. И вот выходит из-за статуэтки женщина в прозрачной накидке, а сквозь накидку, блин, голое тело просвечивается. Я, естественно, обалдел. Вы, конечно, догадались, Владимир Олегович, что это была Гадюка, как я её позже прозвал. Когда она службу правит, то только в таком виде появляется, чтобы быть больше на богиню похожей и при первой встрече с новенькими тоже любит телеса свои показывать, наверное, чтобы сразу ошарашить. А в повседневной жизни Гадюка в форме ходит. Кладёт она мне, значит, ладонь на голову и спрашивает:

— Ты готов принести жертву богине Нидабе?

— Готов, — отвечаю.

А сам ничего не понимаю, о какой жертве идёт речь.

— Расскажи про себя, — потребовала она.

Выложил я ей свою автобиографию, как на блюдечке, хочешь — ешь её, хочешь — в мусорное ведро выбрасывай.

Тут не выдерживаю я, и спрашиваю:

— А вы сами кто будете?

Думал сердиться будет, что такая никчемность как я вопросы задаёт, но нет ответила:

— Я посланница богини Нидабы на Земле. Имя моё — Эрех. А все мы, здесь живущие, называемся «ангелы света».

В общем, скромненько представилась.

— Встань, — говорит она мне. — Ты мне понравился. Сегодня ночью ты пройдёшь посвящение. И уже завтра, с первыми лучами солнца ты станешь равный нам — «ангелом света».