Ангелы Ойкумены - [2]
Враг, подумал дон Луис. Вот он, враг, в центре Эскалоны, в лабиринте узких улочек, как паук в паутине. Вот он, враг, и ведет себя по-хозяйски. Почему для меня это скорее выигрышная мизансцена, чем призыв к сопротивлению? Что со мной не так?
Словно прочтя его мысли, горнист задрал голову – и увидел человека на балконе.
– Виват!
Глотка у горниста удалась на славу, не хуже полковой трубы.
– Виват! – подхватили гусары. – Виват!
– Да здравствует Чудо Природы!
– Слава месье Пералю!
Вчера театр был забит кавалеристами маршала Прютона. Давали «Черную мантилью», комедию положений – скабрезную, лихо закрученную, на треть выстроенную из фривольных импровизаций. У военных пьеса имела неизменный успех. Защитники, захватчики – какая разница, если любой вояка хохотал, как резаный, над альковными интригами красотки Лючии, над рогами ее злосчастного скряги-муженька, над подвигами усача-лейтенанта Педро Гомеостазиса, которому в итоге доставались и прелести Лючии, и наследство покойного рогача… Актеры много раз выходили на поклон, под гром оваций. Зрители требовали драматурга, но дон Луис, хотя и сидел в персональной ложе, отказался выйти на сцену. Протест? Демонстрация отношения к прютоновским рубакам? Не лги себе, вздохнул Пераль. Выход на сцену – ерунда, горсть крошек, брошенных голодной совести. Ты ведь не отказался от гонорара? Матушка Бланка просто лучилась от счастья, когда ты принес деньги домой. Никто сейчас не дает в кредит, ни мясник, ни зеленщик, ни пекарь…
– Виват!
– Да здравствует месье Пераль!
Гусары ликовали, срывали шапки, махали человеку на балконе. Домашний халат, всклокоченная седая шевелюра, живот любителя застолий, подхваченный внизу поясом с кистями – гусары не видели ничего этого. На балконе стоял его величество Театр. Свои, подумал дон Луис. Чужие. Я не разбираюсь в военной форме. Вероятно, я бы не сразу отличил нашего гусара от пришлого. Шнуры, цвет мундиров… К черту шнуры! Дело в улице, в обезлюдевшей пустыне. Окна плотно зашторены, заперты на щеколды. Если кто-то и подглядывает в щелочку, то делает это украдкой. Балконы, не считая моего, служат насестом для голубей. Будь это наши, улица была бы забита народом. Прачки, кухарки, зеваки, мальчишки…
Он давил из себя ненависть, как сок из грозди винограда. Ничего не получалось. Разные мизансцены разных спектаклей, и все. Что со мной не так, опять подумал дон Луис. Почему я разучился ненавидеть?
В полночь драматургу прислали письмо с угрозами. Ультиматум подкинули под дверь; матушка Бланка вышла на стук, долго озиралась в поисках гостя – и наконец подняла письмо с тротуара. Некто требовал, чтобы Луис Пераль отменил все спектакли. Измена, писал некто. Пресмыкание перед врагом. Поведение, недостойное истинного патриота. В противном случае аноним угрожал Чуду Природы карами небесными, а главное, земными, и в самом скором времени. Перечень кар прилагался отдельно, на пяти страницах. Дон Луис трижды перечитал послание – третий раз вслух, тщательно артикулируя угрозы, – а потом сжег письмо на свечке. У него не было власти отменить спектакли. Репертуаром распоряжается дирекция театра, мнение драматурга бессильно перед аншлагом, перед билетами, раскупленными на неделю вперед. Вряд ли сеньор аноним в курсе таких скучных нюансов. Да и то, куда приятнее, а главное, зрелищней отомстить предателю знаменитому, прославленному, которого в Эскалоне знает каждая собака, чем какому-то занюханному директору театра вкупе с билетерами и капельдинерами!
– Виват!
Поклонившись, дон Луис вернулся в столовую. Там ему довелось столкнуться еще с одной мизансценой, словно рожденной для театра – едва Пераль встал у стола, как в комнату вбежала дочь матушки Бланки с рамкой гиперсвязи в руках.
– Там!.. тут!.. Вот!
Рамка искрила по периметру, уведомляя о вызове.
– Дай сюда, – велел драматург.
Установив рамку между кувшином и тарелкой с цыплячьими костями, он по привычке коснулся зеленого сенсора: связь за счет принимающего абонента. Если это Диего, у парня никогда нет денег. У дона Луиса с деньгами тоже было туго, но он рассчитывал как-то выкрутиться. Банк откроет кредитную линию, под залог дома… Отказано, уведомил зуммер. Вызов уже оплачен. Пожав плечами, дон Луис повторно тронул зеленый сенсор. В рамке появилось изображение: на драматурга смотрел пожилой гематр.
– Добрый день, сеньор Пераль. Вряд ли вы помните меня…
– Отчего же? – драматург улыбнулся. – Я отлично вас помню, мар Яффе. Что с моим сыном? Он опять плохо вел себя на уроке?
В ответ мар Яффе рассмеялся. Шокирован видом смеющегося гематра, Луис Пераль отступил на шаг. Но острый взгляд, приученный к лицедейству, уже подмечал детали, а разум, искушенный театром, складывал мелочи в систему. Смех был сделан от начала до конца. Звук, мимика, дрожание ресниц – ни грана естественности. Наверное, все эти годы мар Яффе провел в школе актерского мастерства, делая значительные успехи. Раньше, исправился Пераль-старший. Не эти годы – раньше, много раньше.
Драматург трижды хлопнул в ладоши:
– Браво! Я потрясен!
– Я знал, – мар Яффе стал очень серьезен. Казалось, никакого смеха не было и в помине. – Я не сомневался, что вы оцените. Сеньор Пераль, ваш сын хочет сделать вам предложение, от которого трудно отказаться. Если вы согласитесь, знайте: я обеспечу все необходимое…
В Японии царит Эпоха Воюющих Провинций. Все сражаются со всеми, горят крепости и монастыри, вороны пируют на полях боев. Монах-воин Кэннё, настоятель обители Хонган-дзи, не может больше видеть этот ужас. Он просит будду Амиду сделать что-нибудь, что прекратило бы кровопролитие, и милосердный будда является монаху. Дар будды изменит всю дальнейшую историю окрестных земель, превратив Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Вскоре правительство Чистой Земли учредит службу Карпа-и-Дракона, в обязанности которой войдут разбирательства по особым делам, связанным с даром будды.
Кто не слышал о знаменитом монастыре Шаолинь, колыбели воинских искусств? Сам император благоволит к бритоголовым монахам – воинам в шафрановых рясах, чьи руки с выжженными на них изображениями тигра и дракона неотвратимо творят политику Поднебесной империи. Но странные вещи случаются иногда в этом суетном мире Желтой пыли…Китай XV века предстает в книге ярким, живым и предельно реалистичным. Умело сочетая традиции плутовской новеллы с приемами современной прозы, тонкую иронию и высокую трагедию, динамичный сюжет в духе «Путешествия на Запад» – с оригинальными философскими идеями, авторы добиваются того, что вращение Колеса Кармы предстает перед читателем в абсолютно новом свете.
Миф о подвигах Геракла известен всем с малолетства. Но не все знают, что на юном Геракле пересеклись интересы Олимпийской Семьи, свергнутых в Тартар титанов, таинственных Павших, а также многих людей - в результате чего будущий герой и его брат Ификл с детства стали заложниками чужих интриг. И уже, конечно, никто не слышал о зловещих приступах безумия, которым подвержен Великий Геракл, об алтарях Одержимых Тартаром, на которых дымится кровь человеческих жертв, и о смертельно опасной тайне, которую земной отец Геракла Амфитрион, внук Персея, вынужден хранить до самой смерти и даже после нее.Содержание:Андрей Валентинов.
Силы Света и силы Тьмы еще не завершили своего многовекового противостояния.Лунный Червь еще не проглотил солнце. Орды кочевников еще не атаковали хрустальные города Междумирья. Еще не повержен Черный Владыка. Еще живы все участники последнего похода против Зла — благородные рыцари и светлые эльфы, могущественные волшебники и неустрашимые кентавры, отважные гномы и мудрые грифоны. Решающая битва еще не началась…Ведущие писатели, работающие в жанре фэнтези, в своих новых про — изведениях открывают перед читателем масштабную картину непрекращающейся магической борьбы Добра и Зла — как в причудливых иномирьях, так и в привычной для нас повседневности.
Закон будды Амиды превратил Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Отныне убийца жертвует свое тело убитому, а сам спускается в ад. Торюмон Рэйден – самурай из Акаямы, дознаватель службы Карпа-и-Дракона – расследует случаи насильственных смертей и чудесных воскрешений, уже известных читателю по роману «Карп и дракон». Но даже смерть не может укротить человека, чья душа горит в огне страстей. И теперь уже не карп поднимается по водопаду, становясь драконом, а дракон спускается с небес, чтобы стать карпом.
Торюмон Рэйден — самурай из Акаямы, младший дознаватель службы Карпа-и-Дракона. Его дела — случаи насильственных смертей и воскрешений. Убийца жертвует своё тело убитому, таков благородный закон, дарованный буддой Амидой в эпоху великой резни. Но люди не были бы людьми, если бы не пытались вывернуть любой закон наизнанку, приспособить к своим корыстным желаниям. А значит, жизни молодого самурая тоже грозит опасность. Вторую книгу романа «Карп и дракон» составили «Повесть о стальных мечах и горячих сердцах», «Повесть о деревенском кладбище и посланце небес» и «Повесть о лицах потерянных и лицах обретённых». 2020 г.
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
«Каббала» и дешифрование Библии с помощью последовательности букв и цифр. Дешифровка книги книг позволит прочесть прошлое и будущее // Зеркало недели (Киев), 1996, 26 января-2 февраля (№4) – с.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.
Эти фрагменты пьесы Луиса Пераля, персонажа романа «Побег на рывок», стали контрапунктами к основному повествованию романа. Возможно, однажды пьеса найдет свое законченное воплощение…
Свет клином сошелся на Диего Перале, скромном учителе фехтования. Великая Помпилия, империя людей-волков, ставит ультиматум: сотрудничество или рабство? Хладнокровные гематры, люди-компьютеры, теряют самообладание, едва речь заходит о маэстро: спасать или ликвидировать? Гений-профессор готов на все, лишь бы Диего позволил себя изучить. Мертвая девушка кричит в космосе: где ты, сеньор Пераль? Стая хищных бестий рыщет на просторах галактики: где ты, сеньор Пераль?! Что остается маэстро? Как в пьесах его знаменитого отца – рапира, месть, любовь.
Диего Пераль – скромный учитель фехтования. Сын знаменитого драматурга, в прошлом – солдат, дон Диего равнодушен к космическим соблазнам Ойкумены. Казалось бы, его судьба – рапира да кинжал, выпады и защиты. Но жизнь маэстро делает крутой поворот, уподобившись пьесам Пераля-старшего: любовь, страсть, юная дочь гранда Эскалоны, и вот уже родная планета остается за спиной.Маэстро не знает, что, словно муха, угодил в центр паутины межрасовых интриг. Что способ бегства, избранный им, ученые мужи Ойкумены считают невозможным.