Ангелы не плачут - [29]

— Не знаю, что мне более всего отвратительно — ваша лесть или ваша самоуверенность. Скорее всего, и то и другое. Вы же меня не знаете. Как вы можете обо мне судить?

— Хотите верьте, хотите нет, но я классифицирую женщин, как вид, еще со студенческих времен. Я изучаю вас, как бабочек. Распределяю характеры, различаю внешности, препарирую души. Вот пролетела невзрачная капустница. Ее дело наплодить кучу прожорливых личинок. А вот чудесное экзотическое создание, жизнь которого промчится за считанные дни в порхании с цветка на цветок…

— Вы сумасшедший!

— Отнюдь. Я мужчина, который к своим 39 годам понял, что он хочет от женщины. Вы, Галя, из весьма редкого вида. Даже не спрашивайте, почему я это знаю. Просто знаю, и все. Мне очень жаль, что я обращался так с вами в первый раз. Но это была моя маленькая проверка. Если хотите, тест. И вы его достойно выдержали.

— Надо ли это понимать так, что я прошла проверку, и теперь вы меня зовете замуж? — сквозь слезы засмеялась она нервно.

— Ну, я не спешу. Я могу дать вам сколько угодно времени, чтобы привыкнуть ко мне…

Галя, согнувшись, захохотала. Да так, что с ноги у нее слетел домашний тапочек.

— Вы точно ненормальный! Вы все ненормальные! Что вдруг случилось? То несколько лет почти никого, а то сразу двое с предложением руки и сердца. Один — расфуфыренный богатенький петух, второй — выращенный в недрах спецслужб казанова. Нечего сказать, повезло мне в этом году с женихами. Может, Бог еще и третьего пошлет. Будет тогда полный набор. Ох, насмешили…

— Галя, я ведь не шучу. — Он опустился на корточки и надел ей тапочек. — Я способен сделать вашу жизнь ярче, богаче, насыщеннее. И все потому, что я изучил женщин и могу оценить по достоинству уникальный экземпляр. Я буду относиться к нему с особой осторожностью и трепетом.

— Надеюсь, вы не собираетесь распять меня иголками на каком-нибудь вашем домашнем стенде? — опять засмеялась Галя.

— Конечно, нет! А… понимаю. Юмор. Мне это тоже в вас нравится.

— А если я вам плюну в лицо, вы скажете: «Божья роса»? Да вы, Николай, еще и блаженный. Какие разносторонние люди работают у нас в спецслужбах.

— Подумайте над моим предложением, Галя. А я вам помогу с вашей матерью. Вы ведь хотите знать, что с ней случилось?

— Хочу, но не настолько, чтобы пополнить собой вашу коллекцию, пусть даже в качестве уникального экземпляра.

Перестав смеяться, Галя повернулась и пошла к квартире.

— Вы не простите потом себе, зная, что упустили такую возможность узнать о судьбе своей матери. Вы не знали ее, но она-то вас знала, Галя. И возможно, очень любила. Вы не простите себе!

Она ни разу не обернулась, ничего не сказала. У нее уже не было сил на еще один словесный спарринг с этим смешным и одновременно страшным человеком.

Захлопнув дверь квартиры, Галя прислонилась к ней спиной.

— Галя, о чем вы так долго говорили? Ты плачешь? Что такое, деточка? — забросала ее вопросами бабушка.

— Ничего, ничего… — проговорила Галя задумчиво, после чего скрылась в своей комнате.

Целые сутки она думала о словах Николая, а потом решила все же обратиться к бабушке.

— Ты знаешь, что случилось с моей мамой? — глухо спросила Галя.

Вопрос застал Зою Даниловну врасплох. Выражение ее лица сделалось надменным и презрительным.

— Мы уже, кажется, обсуждали с тобой эту тему.

— Мы ничего и никогда не обсуждали. Ты всегда отмахивалась от меня, как от назойливой мухи.

Ничего не ответив, Зоя Даниловна пошла на кухню. Галя последовала за ней, как призрак.

— Бабушка, давай хоть сейчас поговорим об этом. И если эта тема так неприятна для тебя, я обещаю, что не буду больше ее поднимать.

— Я не понимаю, почему вдруг ты задаешь мне эти вопросы? Что за прихоть, деточка? То ты выгоняешь нашего гостя (очень приятного, кстати, молодого человека, который тепло о тебе отзывался), то теперь требуешь от меня вспомнить то, что причиняло мне когда-то сильную боль, да и теперь причиняет. Что с тобой такое? У тебя на работе неприятности, да? — попыталась Зоя Даниловна обезоружить внучку ласковостью.

— Дело не во мне. Совсем не во мне, бабушка. Дело в нашей семье. Что такого ужасного в том, что я хочу хоть немного знать о своих родителях?

— Я не хочу об этом говорить, и точка! — повысила голос Зоя Даниловна. — Я заменила тебе и мать, и отца. Думаю, это достаточное основание для того, чтобы уважать меня и мои желания.

— Я тебя не понимаю, бабушка. Просто не понимаю. В семье всякое может быть, но почему из этого надо делать тайну мадридского двора?

Зоя Даниловна опустилась на табурет и горестно вздохнула, видимо, решив изменить тактику:

— Ты не представляешь, как мне трудно было вырастить тебя без посторонней помощи. Я брала работу на дом, чтобы хоть как-то прожить. Просиживала за швейной машинкой до поздней ночи, обшивая половину Москвы. И только благодаря вот этим рукам я поставила тебя на ноги.

Галя подошла ближе, присела перед ней и заглянула ей в глаза.

— Бабуля, милая, расскажи мне все. Посмотри на меня, я ведь уже не маленькая девочка, от которой все надо скрывать.

— Все, что тебе надо знать, ты уже знаешь.

Зоя Даниловна отстранила ее и пошла в свою комнату. Галя последовала за ней.