Ангелы: Анабазис - [48]

— А это, видимо, к тебе, — привлёк внимание Юра-сан.

Медведев вскинулся. Действительно, к нему. Воин, не сумевший оборонить Талика, тяжёлым шагом, вдавливая снег в каменную крошку, подходил ближе. С момента потери подростка-мага, его телохранитель сильно изменился, за час постарев и опустившись. Покатыми плечами и неподнимаемым взглядом он стал сильно отличаться от других тэра, оставшихся и после серьёзной схватки с потерями, пусть и потрёпанными, но спокойными и уверенными. Подошёл. Не глядя на «Пресветлого», опустился, вдавив колено в каменную мешанину и не заметив боли, сложил руки на бедре и в ожидании склонил голову.

Медведев хмуро оглядел коленопреклонённую статую, на чёрной вязаной шапке и сером анораке, которой уже пушился белым слоем, выделяя контур на фоне перечёркнутого снегопадом неба.

— Ну? — мрачно поторопил Михаил. — Говорить будем или это игра такая? Типа, угадайка?

Воин головы не поднял, глаз тоже. Но заговорил сразу:

— Пресветлый, ведущий тур Яромир дал мне в послушание вашу жизнь, — и добавил суше и тише: — Если примите.

Михаил досадливо поморщился: говорят на одном языке — русском, — а понять тэра сложно. Обернулся за помощью к Юрию. Тот задумчиво рассматривал склонённого тэра, но на взгляд друга отреагировал сразу:

— Ему приказано защищать тебя до смерти — его или твоей. Первое предпочтительнее. Если, конечно, ты не погнушаешься того, кто уже однажды упустил жизнь хранимого, и возьмёшь его в стражи, — безучастно «перевёл» Зубров.

На последних словах тэра заметно подобрался. Словно пружина сжалась. Хотя казалось — куда уж сильнее!

Медведев тоже напрягся — скажи Юрий ещё что-то о потере тэра и тот взорвётся. И чем это закончится — один бог знает. Но Зубров благоразумно молчал.

— Как зовут? — повернулся Михаил к тэра.

— Святослав.

— У вас у всех имена такие… из древнерусских?

— Это не имя, прозвище. Имена скрыты. Наша школа относится к Славянскому Сходу, в ней приняты прозвища родины, — сдержанно ответил тэра. Глаз он так и не поднял. Возможно, в силу принятого в среде тэра этикета, возможно, потому что служба на чужого «Пресветлого» не радовала.

— Ладно, — решился Михаил. — Раз Яромир сказал — так тому и быть! Главное — не мешайся под ногами.

Святослав, наконец, поднял голову. Посмотрел он, впрочем, не на «пресветлого», а на Зуброва:

— Назовёшь равным? Или такой великой милости можно не ждать?

— Сначала покажи себя, сирота, — покачал головой Юрий.

Тэра поднялся с колен:

— Сумей увидеть, Светлый.

Когда он отошёл и пристроился невдалеке, сев в полоборота, Михаил расслабился. Ещё оставалось напряжение от уверенности, что двое сцепятся, но уже стало понятно, что миг возможного столкновения миновал и теперь потянется долгое время тяжёлых трудных взаимоотношений.

— Что ему было надо от тебя?

— Равенство.

— Не понял.

Юра-сан вздохнул и потёр замёрзшие щёки. Взгляд сделался, как у старого сенбернара — мол, когда же все от меня отстанут?

— С точки зрения тэра, «зам» — это очень серьёзное звание. Второй после бога. Масса привилегий. Но дело даже не в них. Совсем не в них! У зама есть то, что тэра ценят больше всего… Возможность быть в духовной близости с Пресветлым. Втыкаешь?

— Нет.

Медведев, с трудом преодолев сопротивление тела, скинул спальник и пересел ближе к другу. Исподлобья быстро оглядел домен. Вокруг не было никого, кто бы заинтересовался негромким разговором.

Юрий же сгорбился, свёл широкие ладони между колен, зажал, пытаясь согреть. И, прикипев взглядом к подрагивающим белым пальцам, начал говорить, равнодушно, монотонно.

— Для тэра не существует дружбы как таковой. Существует звание — «друг». Это как работа, должность, а у некоторых и профессия. Вон, у Маугли твоего, например. Профессиональный младший друг. Беседу поддержать, в работе помочь, спину защитить, знаниями снабдить, по работе подсуетиться, а при необходимости, и собой закрыть. Таких, как Всеволод, мало, и ценятся они на вес золота… — Зубров мрачно рассматривал свои руки и говорил в них тихо, словно боясь, что излишне громкое слово выплеснется из ладоней и, разлетевшись брызгами, станет доступно всем. — Просто жизнь у тэра не такая, как у людей. Совсем не такая. Кому фартит, тот живёт при храмах-школах. Условия спартанские, конечно, но зато не надо спать с оружием в руках — там все свои. А тот, кто живёт отдельно, да ещё и с задачей постоянной, тем стабильные отношения ни с кем не создашь — есть опасность оказаться по разные стороны баррикад. И не только в противостоянии «тэра-люди», нет… Каждая школа воюет с другими школами. Постоянное противоборство — одно из условий сохранения воинской традиции и должного уровня подготовки воинов. Вроде как смертельная тренировка каждый день. Так и получается, что связываться — дружить, создавать семью, учиться, по сути, можно только со «своими», да и то — с оглядкой. Стабильности в таких связях нет — воины не отвечают за свои жизни. Они все — части Школы, подчинённые её целям. И в их традиции связи существуют только по связкам учитель — ученик, командир — боец, муж — жена. Им проще входить в ту иерархию отношений, что выстроена внутри Храмов. Она древняя, и не отходит от тех традиций, что давали Храмам выжить в тысячелетних сражениях.