Ангелы: Анабазис - [35]

Медведев задумчиво поджал губы: «Грубая — нежная… Да хоть какая! Противно понимать, что некая тварь способна залезть тебе в голову и вбить туда свои правила. Вот это всегда противно. И от командования, и от власти, и от СМИ, и от учительницы в школе… Все чего-нибудь пытаются вложить в твою голову. Чтобы все джунгли думали завтра так, как бандерлоги сегодня! Будь готов! — Всегда готов! Как полуфабрикат. Только добавь воды. Противно. Но тут ещё хуже — никакой возможности отразить атаку на разум».

— Всеволод, — позвал Зубров, — ты бы прекращал «Пресветлому» ликбез устраивать. Шёл бы лучше… своих вызывал.

Маугли закаменел лицом, склонил голову и, едва слышно извинившись, ретировался.

Михаил проследил за его уходом и повернулся к другу:

— Ну и нафиг? Пацан честно отвечает на вопросы, а ты его…

— Он слишком разговорчив, Мих.

Зубров зло сощурился и неожиданно резко подхватил с насыпи острый камень и запустил в невидимую цель над мотающейся тенью. Камень с быстротой молнии пролетел разделяющие метры и ударил в нечто. Раздался душераздирающий визг, и тень заметалась по земле. В лагере мгновенно пробудились спящие. Юрий сплюнул и ушёл к центру домена.

Медведев вздохнул. Что-то происходило с другом. Только вот — что?

Глава 8 Тэра

Нечастые мелкие снежинки, пробивающие темноту серыми искрами, ложились на чёрные камни и тёмные фигуры людей. Тыкались в кожу холодными иглами неловких практиканток. Хотелось плотнее закутаться, взъерошиться и держаться ближе друг к другу — словно щенки на лежанке, с которой ушла сука. Мир, заполненный пронзительным ветром, темнотой и тишиной до немоты, до нежелания делать лишние движения холодил тело и сознание. Но люди щурились в снег, на сведённых от ветра лицах удерживая косые ухмылки и прищуры.

Медведев посмотрел на молчаливого пленника и в который уже раз задумался — если бы он оказался в таком положении, смог ли вот с таким спокойным достоинством принимать выпавшие тяготы? И сам себе отвечал — нет, не смог бы. И дело тут не в том, что не перенёс бы побоев, унижения, усталости и изуверского холода, от которого заступниками были только джинсы да свитер с чужого плеча. Стерпел бы. И не такое бывало. Но он не смог бы оставаться таким… Наивным, что ли? Задичился бы, щерился на каждого подходящего да готовился в любой момент вцепиться в горло. Ненависть и злость — вот та «горючка», которая бы заставляла пламенный мотор биться, а душу, вымотанную в надсадном вое, ещё надеяться — не выжить, так прихватить с собой. Пленник же, кроме боязливой насторожённости да усталой сосредоточенности, не являл никаких признаков внутреннего катаклизма. Он ещё был способен по-мальчишески неловко улыбаться, а не только скалиться, мог пытливо наблюдать за находящимися рядом, без страха боли или сдерживаемой ярости броска, смел беседовать, а не огрызаться. И Михаил не сомневался — духовная мощь юноши была выкована не в песочнице за игрой в куличики. «Храброе сердце и учтивая речь… Если таковы все Тэра — то человечество обречено», — от таких мыслей становилось даже грустно.

Заметно вздрагивая от холода, Всеволод стоял в малом круге и всматривался в небо между центральных камней. Он демонстративно не замечал нервничающих «раверсников», делая вид, что его не волнует факт нахождения под прицелами. А вот Полынцев, в противовес этому спартанскому спокойствию, едва заметно, но всё-таки дёргался, наблюдая за пленником, освобождённым от наручников. Но снятие оков было единственным условием, при котором Маугли мог выполнить вызов пограничного отряда Тэра. «Щиты», называл он их, «Щиты Солнца».

— Мне нужен нож, — не опуская лица, тихо попросил Всеволод. Голос вздрогнул. Может быть, от непрекращающейся лихорадки, а, возможно, — из-за напряжения.

Михаил потянул из ножен свой неизменный боевой нож, но Юрий опередил. И не просто опередил по времени, но плечом потеснил командира, не то, чтобы не дать ему возможности передать оружие в протянутую руку, не то, чтобы закрыть собой от опасности. Медведев крякнул от неожиданности и отступил. Всеволод обернулся на звук и демонстративно замедленным движением забрал клинок Зуброва. «Чтобы инквизиторы не пугались», — понял Медведев и с досадой вернул нож на место. Попытался обойти Юрия — и тот тоже сдвинулся с места. Попробовал отстранить — безрезультатно.

— Юр, обзор загораживаешь, — прошипел Михаил товарищу почти в ухо.

— Ты выше — через плечо смотри, — почти беззвучно отозвался тот. — Чай, не в театре.

Медведев почувствовал, что закипает. Странности Зуброва, проявившиеся в последний день, на его взгляд, перешли ту грань, где ещё можно их сносить безропотно.

— Юр! — голос остался тих, но теперь в нём явственно лязгнула сталь приказа, — Уйди.

— Черто-с-два. — чуть повернулся для ответа Зубров, — к вооружённому без оков не пущу.

И Медведев растерялся. Никогда ему ещё не приходилось встречать такой отпор со стороны товарища. Да и был бы повод! А то, так, несуразность какая-то! Просто мальчишка с ножом, уставший, забитый, едва стоящий на ногах! К тому же — его уверенно держали не прицеле. Да и толку будет от широкой спины Юрия, если вдруг чего. Ведь, Михаил, не особо задумываясь, полезет в ситуацию сам. Потому что — «если не я, то кто же?». Медведев оскалился и, подсев, подцепил друга за разгрузку. Так был шанс просто приподнять тяжеловесного крепыша и сдвинуть в сторону. Без членовредительства.