Ангелы: Анабазис - [17]

— Утро!

— Угу. Спасибо, Игнат, — кивнул Медведев и стал натягивать просушенную форму.

Солнце где-то на востоке уже проявлялось золотым, подсвечивающим края туч в проёмах меж сосен, а холод всё также донимал. Снегопад закончился, и даже снег кое-где растаял, но в тенистых участках продолжал лежать серыми оладьями, норовящими при любом шаге протаять, что б оставить неприкрытой мешанину жёлтых иголок. В ветках тоже кое-где ещё оставалась снежная бахрома, изрядно потерявшая свою колючесть и теперь комочками цепляющаяся за иголки и разноцветные листья. Всё наводило на мысли о ранней зиме, чья телеграмма о скором прибытии опоздала настолько, что гостья уже застала на пороге, и бежать поздно. Кто не спрятался — она не виновата.

Медведев поднялся, поправил тент на спящем. Тот не отреагировал. Капитан постоял, оглядываясь. Краем глаза посмотрел и в сторону «раверсников». И сразу стиснул зубы. Полынцев, заметив его пробуждение и подъём, тоже привстал на месте, чтоб стало хорошо видно, что он ждёт. И посмотрел однозначно. Выругавшись про себя, Медведев передёрнул плечами и вразвалочку двинулся к командиру враждебного лагеря.

Полынцев тоже не стоял на месте. Сделал несколько медленных шагов навстречу. Дальше двигаться не стал, при этом сделав вид, что не заметил поднявшегося на его пути Кирпича. Хотя не заметить такого мамонта тяжело. Полынцев просто остановился, выказав небольшим встречным движением уважение к противнику. «Вот, ведь, какой получается вестерн про двух неудачливых ковбоев…», — усмехнулся Медведев.

Следуя курсом мимо костра и ребят, склонившихся над чашками, Медведев с тоской думал о том, что одна глупость всегда тянет за собой другую, а потом их целый табор, и этот цыганский бардак мешает жить, со всех сторон галдя и предсказывая будущее. А чего его предсказывать, если оно и так ясно, как божий день?

— Юр-сан, — негромко окликнул Якоби старшего лейтенанта и глазами показал на неторопливо шагающего капитана. Зубров поднялся навстречу командиру. Закрыл от него путь к оппозиционному лагерю.

— Утро боброе, Юр, — Михаил попытался обойти товарища, но неудачно.

— Привет, — коротко отозвался Зубров, смещаясь. — Миша, тебе плохо.

— Чего? — Брови Медведева поползли вверх. Губы неуверенно дрогнули. Шутит?

— Тебе плохо. Ты теряешь сознание. Ты падаешь и не отсвечиваешь, — Юрий смотрел предельно серьёзно. — Сейчас, Мих.

Медведев замер, соображая, потом усмехнулся, приоткрыл рот ответить, но вдруг закатил глаза и, расслабляясь всем телом, начал валиться вперёд, на руки другу.

— Родимец! — Крикнул Зубров, подхватывая рушащегося командира. Игнат подскочил и помог уложить Медведева на землю возле костра.

Михаил приоткрыл глаза и оглядел склонившихся. Зубров серьёзен, как эпитафия тирана, Родимцев откровенно встревожен. Рядом уже начали мелькать лица подхватившегося Батона и вынырнувшего неизвестно откуда Ворона.

— Уже можно вставать? — Негромко спросил Медведев у режиссёра только что разыгранного спектакля.

— Нет, — лаконично ответил тот и повернулся к ребятам: — Мужики, Топтыгин ещё не вполне… Соорудите ему чайку, — и подмигнул значительно. — Всё ясно?

— Ясно! — переглянувшись, кивнули Ворон и Родимец.

— Секу на раз! — меланхолично отозвался Батон.

— Батон, тебя в первую очередь касается, — как был, на корточках, повернулся к нему Зубров. — Только сорви, блин… — и показал низко над землёй кулак.

— Обижаете, — скорбно констатировал тот и сосредоточился на сохранении напряжённо-встревоженного выражения лица.

Зубров хмыкнул над потугами криминальной морды изобразить величие сострадания:

— Сгинь, Гамлет — принц датский! Пока «лицедейку» не подрихтовали! Мим, блин.

Батон благоразумно смылся к костру, сев к «раверсникам» спиной и занявшись раскладкой питания по тарелкам. Родимец подал кружку капитану и опустился рядом, одновременно и загородив от любопытных взглядов, и сделав вид, что подпирает больного. Медведев хлебнул кипяточку с ягодами и взглянул на заместителя:

— Ну, Станиславский, жарь.

Зубров повернулся вполоборота к костру и спросил:

— Ты куда собрался, Миш? К Полынцеву, да? Себе приговор подписывать?

Медведев сдержанно отозвался:

— Поговорить.

— Так не спеши, — холодно бросил Юрий. — А то успеешь.

Медведев потёр щетину:

— Юра-сан… Ты чего мне сказать-то имеешь?

Зубров зло прищурился на командира и снова отвернулся к огню.

— Ворон, отнеси мужикам хавчик.

— Есть, — Николай подхватился с чашками.

— На вопросы не отвечать, — вдогон предупредил Ворона Зубров. Тот на ходу что-то буркнул и исчез в направлении «раверсников».

— Ну, — поторопил Медведев, зная, что просто так Зубров разговоры не затягивает. — Хорошо тянуть волынку!

— Миш, — Юрий внимательно посмотрел на товарища. — Что вчера с тобой было, помнишь?

— С трудом, — задумался он. — После того, как наклонился ближе к пленному, потерял ощущения тела и словил глюк. Огромный лес с деревьями высотой эдак с двадцатиэтажку. Ветви с мою руку толщиной. Листья, правда, почти как нормальные. Ну, может, чуть побольше. Дубы в основном. Я бегу по этому лесу и чувствую, что он как-то ментально моё сознание ощупывает, что-то вызнать пытается. Ну, и требует, чтобы я назвал себя. Имя, в общем, моё выпытывает… Очнулся на том, что ты меня по лицу охаживаешь. И?..