Ангелочек. Дыхание утренней зари - [13]

– С цифрами всегда так, Розетта, – смеясь, отвечала Анжелина. – Но не расстраивайся, я тебе помогу!

Как же рада была наша повитуха наконец оказаться дома! Куст желтых роз, посаженный у порога еще ее матерью, обещал пышное цветение – столько на нем было бутонов. В доме царил порядок: на полу ни пылинки, мебель отполирована до блеска. В гостиной благоухал букет жасмина с белыми нежными лепестками.

– Я словно только вчера уехала, – заметила хозяйка дома. – Спасибо, Розетта!

– Загляните и в диспансер. Я все хорошенько помыла – ваши инструменты, стекла, словом, все!

Когда с этим было покончено, Анжелина и Розетта поднялись в комнаты второго этажа. В спальне Анжелина с чувством облегчения сняла свои одежды паломницы. В одних только нижних штанишках и сорочке, босая, она открыла дверцу шкафа и стала выбирать платье.

– Принесу вам воды помыться, – предложила Розетта.

– Это было бы замечательно!

Оставшись одна, Анжелина прошла в комнату, где обычно устраивала своих пациенток. С некоторым опасением открыла она крышку сундука с бельем и достала письма Гильема. За окном начинало смеркаться, так что пришлось зажечь свечу.

«Что ему от меня могло понадобиться?»

И она распечатала письмо, которое, судя по дате, было получено первым. Прочитав шестое, она уже сомневалась, стоит ли продолжать. В каждом послании бывший возлюбленный написал только одну фразу: «Я должен с тобой поговорить».

Совладав с раздражением, Анжелина раскрыла седьмое письмо от 15 апреля, то есть получено оно было около трех недель назад.

Анжелина, прошу, как только вернешься, навести меня. Сжалься надо мной!

Гильем

– Он настаивает на встрече. Но на что он надеется? – проговорила она вслух. – Я замужем, и я люблю Луиджи.

И все же еще до того, как вскрыть последний конверт, Анжелина уже знала, что ответит на призыв этого человека. Потому что он был ее первой любовью, потому что он стал калекой и страдал не только телом, но и душой. Последнее послание оказалось более длинным:

Анжелина, ежедневно после полудня я уединяюсь в маленькой беседке у дороги, в конце парка, чтобы немного порисовать. Рядом с беседкой есть калитка, она не бывает заперта. Несколько часов я провожу в полном одиночестве. Ты можешь навестить меня, и тебе не придется заходить в дом. Я хочу поговорить, это важно для нас обоих. Прошу, приходи, во имя всего, что связывало нас в прошлом. Я буду ждать тебя каждый день.

Гильем

Первое, о чем Анжелина подумала, – что Гильем совсем утратил осторожность. Вне всяких сомнений, он продолжал злоупотреблять травами, оказывающими странное воздействие на психику, которые в свое время привез с островов.

– Зазывать меня в беседку в парке, в своей усадьбе! – проговорила она вслух. – А если бы нас кто-то увидел? Я была бы скомпрометирована!

Она пообещала себе, что все расскажет Луиджи. Розетта шла по коридору, весело напевая, – совсем как в тот день, когда под крышей дома Лубе разыгралась драма.

– Мадемуазель, я принесла воду! – сообщила она звонко.

– Иду, Розетта! Я читала письма Гильема.

Они едва не столкнулись в сумраке коридора.

– И что же этому господину от вас нужно?

– Он хочет увидеться. Наверное, он так несчастлив, что цепляется за воспоминания обо мне или, вернее, о тех временах, когда мы были вместе.

– Думаю, он до сих пор вас любит.

В карих глазах Розетты читалось безграничное обожание. Анжелина не только вытащила девушку из нужды и взяла под свою опеку. Розетта была обязана ей куда большим – избавлением от порочного ростка, который год назад насильственным путем посмел посеять в ней, своей дочери, ее отец-пьяница.

– Будет правильно, если вы расскажете все мсье Луиджи. Ему врать не нужно.

– Я знаю, и у меня в мыслях не было ему врать, об этом не тревожься. А теперь нам надо поспешить. Я проголодалась, и мне не терпится попробовать рагу из зайчатины, приготовленное для нас Октавией!

В доме на улице Мобек, поздно вечером

Лежа рядом с Луиджи, Анжелина слушала бой часов на церковной колокольне – знакомый звук с металлическим тембром, которого ей так недоставало во время странствований. Комната тонула в полумраке, сквозь открытое окно с улицы проникал лунный свет.

– Теперь можно с уверенностью сказать: мы дома, – проговорил Луиджи.

– Да. И все-таки я не так довольна, как ожидала, – отозвалась его супруга.

– Это неудивительно, дорогая. Сначала в Бьере тебе пришлось поволноваться о судьбе маленького Бруно, потом нас огорчили известием о болезни матушки. Но, к счастью, она почти поправилась. Конечно, какое-то время за ней придется присматривать – чтобы вовремя ела и побольше отдыхала… Но ничего, завтра Розетта с Анри переедут к нам, и наши милые выздоравливающие смогут вздохнуть спокойнее. Ты ведь рада такому повороту событий, не так ли?

Молодая женщина приподнялась на локте. Она явственно уловила нотку иронии в голосе супруга.

– Конечно, раз я сама это предложила. Но если ты недоволен, скажи! Я – крестная Анри, и нет ничего предосудительного в том, что он несколько недель поживет у нас. Я думала, что ты его тоже любишь…

– Конечно люблю, и все же каждый раз, когда я смотрю на него, я вспоминаю, что он – плод вашей с Гильемом страсти, что он – его сын. В Испании я и думать забыл об этом, но сегодня вечером неприятное чувство снова вернулось. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы мальчик не оставался с нами надолго, несмотря на то что ему предстоит расти под моей опекой…