Ангелика - [114]
Я помню, как играла на полу материнской спальни.
Ввиду отсутствия отца мое присутствие в анклаве взрослых вновь сделалось желанным. Нора, мощная и молчаливая, подавала чай Энн и моей матери, застилала ложе Констанс чистыми простынями, просила несколько шиллингов на замену постельного белья, забирала ведра с грязной водой; ее руки были расцарапаны и усеяны синяками, лицо порезано. Что учинили с Норой? Об этом никто не говорил.
— Куда мог уйти Джозеф? — спросила Констанс, ненадолго очнувшись впервые за два дня, миновавшие с тех пор, как ее муж оставил ее подавать лимонный пирог Дугласу Майлзу. Побитая Нора послала мне воздушный поцелуй, подмигнула и вышла из комнаты.
— Не могу сказать, дражайшая моя, — отвечала Энн, хоть и верила, будто знает в подробностях то, о чем, предполагала она, Констанс определенно должна была знать в принципе: что Третий и его безымянные сообщники разделались со злодеем в закоулке на привычном маршруте Джозефа между Лабиринтом и Хикстон-стрит, назавтра великодушно отказавшись принять плату за содеянное. («Кориолан. Вождь, благодарю, / Но неподкупным сердцем не приемлю / Я платы за деяния меча»,[30] — процитировал Третий, принужденный выразить эту мысль устами главного персонажа, когда ликующая Энн ворвалась в его утреннюю пивную: «Второй гонец. Добились наши римлянки победы!»[31])
— Вы не думаете, что ваша наука изгнала Джозефа наравне с манифестацией? — настаивала Констанс, зевая над чайной чашкой.
Энн улыбнулась этому необходимому притворству:
— Я думаю, это вполне возможно. Мы должны попросту ждать его — утро за утром.
— Энн, когда появится ребенок и я умру, возьмете ли вы его и Ангелику к себе? Дом останется вам, если вы того пожелаете. Позаботитесь ли вы о моих сиротах?
— Положитесь на меня, если уж чему-то подобному суждено произойти.
— Вы не позволите Джозефу забрать их? Если он вернется?
Она будет играть роль до самого конца, думала, наверное, Энн, простительно раздражаясь на подругу, любовь к коей подвигла ее на чудеса изобретательности. Она умоляла меня избавить ее от него, и я не дрогнула, и вот теперь она будет нежиться в постели и делать вид, будто ничего не было, и не даст этой тайне сплотить нас.
Тем не менее, когда годы спустя я задала ему прямой и прозаический вопрос, Третий ответил только: «Привратник. Копилка славы полнится делами, / Что мы своими числим не по праву». Быть может, он всего лишь не желал бахвалиться перед дочерью своей жертвы? Или Джозеф избегнул актерской засады, поскольку в тот день ушел из Лабиринта рано, провожая Майлза к моей матери?
Констанс, разумеется, не оставила никого сиротой тогда и не оставляла еще много лет, ибо вскоре после исчезновения Джозефа ежемесячные гости оповестили ее о своем приближении обычной высокопарной увертюрой, одарив мать конвульсиями и ввергнув дом в хаос неистовостью своих запросов. На сей раз, однако, регулярные угнетатели явились с нимбом спасителя, пожаловав Констанс помилованием, на кое она не смела уже и надеяться: когда они разбудили ее в ночи, печать ее амнистии отливала в свете луны черным, и мать испустила вопль радостного облегчения. При ней все время была Нора, мощная и молчаливая, приносившая чай и простыни, холодную тряпицу на лоб и новый набор овечьих коленных чашечек от судорог, присланный из Ирландии.
Сначала к нам зачастили гости с вопросами, потом, реже, стали являться гости с соболезнованиями, потом гостей не стало. Никто и никогда не подводил меня к мысли, что жизнь отца оборвалась в объятиях матери и что Нора, разъяренная тем, как он обращался с нею самой, оттащила труп от госпожи и выволокла вон с помощью бывших актеров или без оной, а Констанс в это время лежала без сознания либо в горячке. И вы не вправе ожидать, что эта сцена, ясно запечатлившись в моем сознании, являет собой безызъянное воспоминание или безызъянное свидетельство четырехлетнего ребенка. Напротив, мне то и дело напоминали о том, что мой отец сгинул по собственному желанию и однажды вернется, если того захочет. Я даже видела из окна башни, как он уходит — рыдая, ни больше ни меньше. Следователи, друзья, наниматели, полиция и даже доктор Майлз не могли прийти к иному выводу. Письменные показания доктора Майлза заверяли суд в том, что самоубийство вполне могло иметь место, ибо в течение недели до исчезновения субъект разбирательства жаловался на переутомление и выдвигал необоснованные, параноидальные обвинения против своей супруги, каковые со всей очевидностью скорее отражают в ретроспекции склонности и неустановленную вину без вести пропавшего, нежели какое-либо расстройство абсолютно дееспособной и к тому же очаровательной дамы. Гарри вмешался, дабы сказать: он считает, что самоубийство маловероятно, но вынужден согласиться с тем, что в последнее время старина Джо был не в своей тарелке, много сумрачнее обычной своей угрюмости. Гарри даже пересказал историю с Лемом со всеми скрытыми в ней противоречиями.
На наш дом пала блеклая тень постановления суда: пропавший без вести выказывал множественные признаки спонтанной меланхолии, за коей с преобладающей вероятностью воспоследовало самоубийство либо оставление дома, вызванное умопомешательством. Затем нас посетил еще один гость: управляющий банком, отвечавший за распределение изобильного наследства, оставленного Джозефом девушке из канцелярской лавки.
1922 год. Мир едва оправился от Великой войны. Египтология процветает. Говард Хартер находит гробницу Тутанхамона. По следу скандального британского исследователя Ральфа Трилипуша идет австралийский детектив, убежденный, что египтолог на исходе войны был повинен в двойном убийстве. Трилипуш, переводчик порнографических стихов апокрифического египетского царя Атум-хаду, ищет его усыпальницу в песках. Экспедиция упрямого одиночки по извилистым тропам исторических проекций стоит жизни и счастья многих людей. Но ни один из них так и не узнает правды.
1990 год, Восточная Европа, только что рухнула Берлинская стена. Остроумные бездельники, изгои, рисковые бизнесмены и неприкаянные интеллектуалы опасливо просачиваются в неизведанные дебри стран бывшего Восточного блока на ходу обрывая ошметки Железного занавеса, желая стать свидетелями нового Возрождения. Кто победил в Холодной войне? Кто выиграл битву идеологий? Что делать молодости среди изувеченных обломков сомнительной старины? История вечно больной отчаянной Венгрии переплетается с историей болезненно здоровой бодрой Америки, и дитя их союза — бесплодная пустота, «золотая молодежь» нового столетия, которая привычно подменяет иронию равнодушием.
1601 год. Королева Елизавета I умирает, не оставив наследника. Главный кандидат на престол — король Шотландии Яков VI, но есть одна проблема. Шпионы королевы — закаленные долгими религиозными войнами — опасаются, что Яков не тот, за кого себя выдает. Он утверждает, что верен протестантизму, но, возможно, втайне исповедует католицизм, и в таком случае сорок лет страданий будут напрасны, что грозит новым кровопролитием. Время уходит, а Лондон сталкивается с практически невозможным вопросом: как проверить, во что по-настоящему верит Яков? И тогда шпион королевы Джеффри Беллок находит способ, как проникнуть в душу будущего короля.
«Я боюсь, доктор. Я ужасно боюсь. Вы ничего не можете сделать для меня. Никто ничего не может».Эрван Данте-Леган живет среди галлюцинаций, среди воображаемых змей и реальных убийств. Новоявленный Данте спустился в Ад — и теперь дорога к свету заказана ему навсегда. Он существует в непреходящем ужасе. Фантазмы сводят его с ума, толкают на странные поступки и в итоге приводят в Корпус 38 — в психиатрическую клинику для тяжелобольных, где отчаявшийся Данте встречает свою спасительницу — психиатра Сюзанну Ломан, которой он может наконец доверить свои кошмары и освободиться.Однако почему реальные зверские убийства, что творятся по всей Европе, так напоминают галлюцинации Данте? Кто убивает юных девушек? В погоню за разгадкой устремляются трое: комиссар парижской префектуры полиции, Сюзанна Ломан и талантливый журналист, который выслеживал опасного маньяка многие годы.
XIX век на исходе. Нью-Йорк, уже ставший вселенским Вавилоном, потрясен чередой неслыханных доселе зверств. В городских трущобах убивают детей, и увечья, которые наносят им, от раза к разу все изощреннее. Исполняется некий кровавый ритуал, а полиция не способна решить эту жуткую загадку. Будущий президент США Теодор Рузвельт собирает группу специалистов, для которых криминальные расследования — дело такое же новое, как и для профессиональных детективов. Так на сиену выходят выдающийся психолог-алиенист Ласло Крайцлер, репортер уголовной хроники газеты «Таймс» Джон Скайлер Мур, первая» истории женщина-полицейский Сара Говард и детективы сержанты братья Айзексоны — сторонники нетрадиционных методов ведения следствия.
В блистательном продолжении мирового бестселлера «Алиенист» Калеб Карр вновь сводит вместе знакомых героев — Ласло Крайцлера и его друзей — и пускает их по следу преступника, зловещего, как сама тьма. Человека, для которого не осталось уже ничего святого.
Таинственной мумии – 33 века. У нее смяты ребра, сломаны руки, изрезаны ноги, а между бедер покоится мужской череп. Кто была эта загадочная женщина? Почему ее пытали? Что означают рисунки на ее гробе? И почему она так похожа на Нефертити?..Блистательный медицинский иллюстратор Кейт Маккиннон, в которой пробуждается «генетическая память», и рентгенолог Максвелл Кавано, египтологи-любители, вместе отправляются в далекое прошлое на «машине времени» современных технологий – чтобы распутать клубок интриг и пролить свет на загадку, что древнее самих пирамид.