Ангел Варенька - [38]
— Нина оскорбительно отозвалась о дорогих для меня людях. Я не мог этого простить, — крикнул Володя вдогонку матери, словно она задавала ему те же вопросы, что и отец.
— О каких людях? Кто может быть дороже ребенка, жены, семьи? — Василий Васильевич обеспокоенно посмотрел на застекленную матовым стеклом дверь, за которой исчезла жена.
— Отец, ты не понимаешь. Кроме моих родных есть люди, близкие мне по духу. Мои единомышленники. Нина же смеется над ними. Она считает этих людей проходимцами и мошенниками. Я прочел ей письмо одного человека, который мне очень помог, а она сказала, что все это чепуха, что этот человек ей физически неприятен и если я приглашу его в дом, она уйдет и не вернется.
— Это случайно не то письмо, которое ты перепечатал на машинке? — задавая вопрос сыну, Василий Васильевич пододвинулся поближе к застекленной двери, чтобы слышать, что за ней происходит. — Если то самое, я согласен с Ниной. В письме действительно много чепухи. И странной чепухи…
— Отец, ты не понимаешь. Письмо призывает к духовности…
— Тогда, позволь, я тебя спрошу. — Василий Васильевич оперся о край подзеркальника, на котором лежала связка дачных ключей. — О какой духовности идет речь?
— Этого не объяснишь. Это надо почувствовать. Сердцем.
Последнее слово заставило Василия Васильевича вспомнить о жене, и, приоткрыв застекленную дверь, он заглянул в комнату. Анна Николаевна неподвижно сидела под картиной, и ее колени были усыпаны клочками бумаги.
— Аня, что с тобой? Почему закрылась? Мы тут с Володей спорим… может быть, и ты присоединишься? — Василий Васильевич почувствовал, что говорит нечто противоположное желанию и настроению жены, но нарочно изображал человека, словно и не подозревающего об этом.
Он устроился на краешке дивана рядом с женой, как бы настолько искренне желая разделить ее огорчение, что невольно перенимал и позу, в которой она сидела. Анна Николаевна поблагодарила его усталой улыбкой.
— Ничего, я просто отдохну. Продолжайте ваш разговор.
— У тебя ничего не болит? Может быть, сердце? — он взял ее руку, торопливо нащупывая пульс — Учащенный. Хочешь, я принесу подушку? — Анна Николаевна посмотрела на него умоляюще. — Хорошо, отдыхай, — Василий Васильевич наклонился в решительном намерении встать. — Я уверен, что все наладится.
Анна Николаевна улыбнулась, возвращая мужу часть той уверенности, которую ему удалось ей внушить. Подтверждая свое намерение не быть навязчивым, Василий Васильевич заговорил о картине, висевшей над головой жены.
— …А ведь что-то есть. Володя, взгляни-ка! — обратился он к сыну, заметив его застывшую тень на матовом стекле двери. — Это дорога к карьеру…
— Да, да, ты делаешь успехи, — сказал Володя и только после этого посмотрел на холст.
— Вот что, дорогие мои, — Василий Васильевич заключил в символические объятия жену и сына, — хватит нам ссориться. Глупо! Сейчас я позвоню Нине и попрошу ее вернуться.
— Василий, не вмешивайся. — Анна Николаевна резко встала, и с ее колен посыпались клочки бумаги.
Василий Васильевич неуверенно наклонился за ними.
— Ты разорвала чью-то фотографию? — он сложил вместе несколько клочков.
— Твой сын знает, чью, — Анна Николаевна резко отвернулась, подчеркивая этим, что не желает смотреть на сына и быть свидетелем его разоблачения.
— Как ты посмела! — закричал Володя, подбирая с пола разорванную фотографию.
Его руки дрожали, а рукава спортивной куртки вздернулись над запястьями.
— Я не потерплю, чтобы за спиной у жены ты… — проговорила Анна Николаевна, стоя в неестественной прямой позе и с каждым словом выпрямляясь еще больше, — ты встречался с кем бы то ни было. Имей в виду, Нина останется для нашей семьи единственным человеком, который… — у нее не хватило дыхания докончить фразу. — Она порядочнее и чище всех твоих…
Анна Николаевна обессиленно опустилась на стул, который пододвинул ей муж.
— Ах, вот как! Значит, и ты… и вы тоже! — Володя бросился вон из комнаты, одергивая рукава куртки.
— Куда ты?! Куда ты собрался?! — воскликнул Василий Васильевич, не решаясь выпустить спинку стула, на котором сидела жена.
— Пусть идет, куда хочет. — Анна Николаевна встала и закрыла за собой застекленную дверь.
Анна Николаевна в душе была восторженной матерью. Она находила сотни подтверждений тому, что ее сын необыкновенно умен, красив и добр, и больше всего на свете боялась потерять в глазах Володи свой авторитет. Ее пугала малейшая мысль о том, что Володя подметит слабые стороны ее характера или уличит в незнании вещей, которые ей как матери подобало бы знать. Анна Николаевна доблестно старалась не отстать от сына и, когда Володя поступил на истфак, подписалась на специальные журналы, проштудировала целый список литературы, заново перечитала Ключевского и Соловьева, чтобы разговаривать с сыном на равных. Ее знакомые удивлялись тому, насколько она отдавала себя сыну, считая, что Анна Николаевна делает это из-за слепой любви к нему, на самом же деле она была мученицей своего авторитета. Восторженно любя Володю, Анна Николаевна хотела, чтобы и сын отвечал ей такой же любовью, и поэтому не допускала в отношениях с ним ничего слепого, не проверенного разумом и расчетом.
Ду Фу (712-770) - величайший поэт Китая. Судьба поставила его в самый центр исторических событий: Ду Фу пришлось быть свидетелем народных войн и дворцовых переворотов, взлетов и падений его страны. Патриотическую лирику Ду Фу называли "поэтической историей" эпохи, в то же время Ду Фу - мастер пейзажной лирики, а также многих других жанров китайской поэзии. В книге рассказывается о жизненном пути поэта, о его встречах с выдающимися людьми эпохи, приводятся переводы стихов Ду Фу и отрывки из исторических сочинений, позволяющие представить картину жизни средневекового Китая.
Текст рассказа воспроизведен по публикации в журнале «Новый мир» № 5 за 1980 год.Юный герой этого рассказа, застенчивый и неловкий студент Юрий Васильев, попадает в руки энергичного психолога, который вооружает его эффективными средствами общения и воздействия на окружающих. Юрий обретает уверенность в себе, преодолевает былые коммуникативные трудности. Но вскоре оказывается, что общение, организованное по рациональным правилам, не дает ему внутреннего удовлетворения и эмоционального тепла. «Душевный культуризм» формирует красивую внешность, но не внутреннюю силу.
В новую книгу мастера современной прозы Леонида Бежина вошли лучшие и наиболее характерные для творчества писателя повести и рассказы последних лет, а также роман «Калоши счастья».Некоторые произведения специально переработаны автором для этого издания.
Дивеевская обитель в Нижегородской области под Арзамасом – одна из главных святынь для русских, куда совершаются благочестивые паломничества тысяч и тысяч людей. Дивеево избрала в Свой четвертый удел на земле Богородица, в Троицком соборе монастыря находится рака с мощами преподобного Серафима Саровского, чьими молитвенными трудами была создана здесь обитель. В годы гонений на церковь Дивеевский монастырь разделил печальную участь поруганных православных святынь: он был закрыт. Судьба Дивеево – в книге известного московского писателя Леонида Бежина.
В 1825 г. во время путешествия к Черному морю скончался Всероссийский император Александр I Благословенный, победитель Наполеона, участник заговора против родного отца, убиенного Государя Павла I. Через всю страну везли гроб с телом царя. Толпы народа оплакивали своего монарха. Но когда много лет спустя царскую усыпальницу вскрыли, она оказалась пуста. Народная молва считает, что раскаявшийся император оставил престол и простым бродягой ушел искупать свои грехи.А через несколько лет в Сибири появился старец Федор Кузьмич, как две капли воды похожий на умершего царя.
Леонид БЕЖИН — родился в 1949 году в Москве, окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. Работал в Музее искусства народов Востока, был главным редактором издательства “Столица”. В настоящее время — ректор Института журналистики и литературного творчества (ИЖЛТ). Автор книг прозы “Метро “Тургеневская””, “Гуманитарный бум”, “Ангел Варенька”, “Тыквенное общество”, а также публикаций в журналах “Москва” (повесть “Воспоминания старых москвичей”), “Новый мир” (роман “Калоши счастья”, повесть “Благословенный, или Усыпальница без праха”)
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.