Ангел в сетях порока - [27]

Наконец Айвор поднял голову, и я увидела его бледное лицо. Он отошел к окну и проговорил каким-то сдавленным голосом:

— Прости, Максина.

— Не извиняйся, Айвор, тебе не за что просить прощения, — заверила я.

Тут он издал смешок: «Какое ты еще дитя!» — вернулся, взял меня за подбородок и поцеловал очень нежно, совсем не так, как раньше.

— Забудь, — сказал он. — Забудь все, что я говорил.

— И то, что ты любишь меня? — уточнила я.

— Да! И не относись к моим словам слишком серьезно. — Айвор присел на кровать. — В этом мире все неоднозначно. Если хочешь, Максина, могу рассказать тебе кое-что.

— Пожалуйста, расскажи, — оживилась я.

— Это тайна, которую я никогда никому не рассказывал. Даже Поппи не знает.

— Ну так мне расскажи!

— Дело в том, что я женат, — объявил он.

Вот так сюрприз! Я полюбопытствовала, на ком же?

И он ответил:

— Когда я сбежал из дому, я поселился сначала в северной части Лондона и жил там, как отшельник, — никого не видел, ни с кем не разговаривал. Я усердно работал над своей первой книгой. И тут появилась Морин.

Эта женщина, чилийка, была красива какой-то мрачной, загадочной красотой. Мы часто встречались и подолгу разговаривали о самых разных вещах, и в конце концов я попросил ее выйти за меня замуж. Она согласилась.

Я в то время был очень молод и самоуверен, весь мир лежал у моих ног. В одно прекрасное весеннее утро мы сочетались браком в бюро регистрации и уехали на медовый месяц длиной в одну ночь.

Первое время мы были счастливы, а потом я обнаружил, что прошлое моей жены имеет над нею гораздо большую власть, чем я представлял.

У нее оказались друзья, о существовании которых раньше, во время наших кратких свиданий, я и не догадывался.

Это были художники, а также люди, не имеющие определенных занятий в жизни. Большей частью иностранцы. И весьма скоро я начал догадываться, что моя жена в то или иное время почти с каждым из них состояла в близких отношениях.

Меня это не слишком беспокоило, если не считать тех случаев, когда она открыто позволяла себе крайнюю фамильярность в отношениях с ними.

По этому поводу у нас произошли две-три стычки, а потом разразился грандиозный скандал из-за женщины по имени Фрэнсес.

Мне не следовало бы посвящать тебя в эту историю, скажу лишь, что моя жена была ее самой близкой подругой и не хотела отказываться от этой дружбы даже после своего замужества.

Она рассчитывала, что Фрэнсес станет жить вместе с нами, а она будет поровну делить между нами свою любовь.

Я терпел это около месяца, потом ушел и перебрался сюда, где никто меня не знает и я могу заново начать свою жизнь.

Сначала я очень страдал, жена была мне чертовски нужна. Я до сих пор тоскую по ней, но понимаю, что бесполезно пытаться склеить то, что разбилось вдребезги. Я не могу сказать, что моя жена была аморальна — она просто не знала о существовании моральных принципов и каких-либо жизненных норм. Она не признавала никаких ограничений, особенно когда речь шла о ее увлечениях. А это могло завести чересчур далеко, о чем мне слишком хорошо известно.

Вот… такова моя история, — заключил Айвор. — Не очень-то оригинальная, скорее банальная. Так что, видишь, Максина, как обстоят дела.

Я не могла найти нужных слов, чтобы выразить свое сочувствие, и просто крепко стиснула его руку.

Он понял и тихо сказал:

— Спасибо тебе, Максина, — а потом встал и в задумчивости прошелся по комнате.

После этого разговора между нами снова установились прежние дружеские отношения. Перед самым уходом он заглянул ко мне пожелать спокойной ночи и в присутствии Поппи наклонился и по-братски поцеловал меня.

Должна признаться, я жутко привязалась к Айвору, и если судьба разлучит меня с ним, я буду очень скучать.

Не много найдется людей, по которым я стала бы скучать. Кстати, как отнесся Гарри к моему исчезновению? Скорее всего он и не заметил его. А если и заметил, то подумал: «Слава Богу, избавились!»

* * *

Мне гораздо лучше, я почти совсем выздоровела, а Поппи нашла для меня работу.

Я очень этому рада, пусть даже жалованье совсем маленькое.

В верхнем конце улицы стоит забавная маленькая антикварная лавка, куда художники приносят на продажу картины и где можно купить кисти и краски, а также настоящие антикварные предметы.

Лавка крошечная, с небольшим старомодным окном, по середине ее тянется старый дубовый прилавок. Ее хозяин — художник, и ему требуется человек, чтобы присматривать за магазинчиком, пока он работает в соседней комнате с встроенным световым люком.

Платить он готов всего пятнадцать шиллингов в неделю, впрочем, это лучше, чем ничего.

Он довольно стар — около шестидесяти. Зарабатывает, похоже, немало, копируя натюрморты с цветами и прочие декоративные панно. В лавке на редкость грязно, много всякого хлама, среди которого попадаются и весьма ценные вещи.

Но когда я предложила сделать уборку, он отказался:

— Не надо. Эта обстановка играет мне на руку. Люди думают, что за небольшие деньги покупают шедевры, которым я не знаю цены. Пускай остается как есть.

Посетителей бывает не так уж много, впрочем, в горячий сезон сюда протаптывают дорожку толпы американцев, знакомящиеся в Челси с богемной жизнью.