Ангел в эфире - [74]

У нее вообще паузы исполнены смыслом – того и гляди разродятся каким-нибудь феноменом.

– Получила от Коннора сообщение.

– Несколько сообщений, – уточняет Мег, со знанием дела кивая головой.

Сглотнув ком в горле, гордо задираю подбородок – не остренькую лисью мордочку, как у некоторых, но достаточно крепкий, чтобы держать мое лицо там, где ему и полагается быть.

– Сообщение? И с каких это пор вы с моим женихом стали такими заядлыми друзьями, что даже переписываетесь? Очень подозрительно.

Я ревную. С чего это вдруг? Ну, подумаешь, перебросились несколькими байтами электронной информации. Хотя у него хватило наглости рассказывать Кери то, чего даже я не знаю. Вот если бы они обменивались настоящими письмами с почтовыми марками и слали бы их через всю Атлантику, я бы, наверное, имела все основания нервничать, так почему бы мне не заволноваться из-за нескольких – заметьте, нескольких – электронных сообщений? По-моему, я вполне вправе это сделать. Черт бы побрал этот технический прогресс, от него ничуть не легче.

– Да не кипятись, подумаешь, – снисходительно цыкает Кери, похлопывая меня по руке, как надувшегося карапуза.

Креплюсь, стиснув зубы, и вытаскиваю руку из-под накрашенных когтей подруженьки.

– Что ты заводишься из-за какой-то переписки, ерунда все это, – продолжает она. – Ты же знаешь, что мы с Коннором дружили еще…

– Когда меня и в помине не было. Да-да, можешь не напоминать.

– Так что глупо вести себя как взбалмошная ревнивая девица. Ты же сама сказала, что он тебе не жених, и ты вообще не решила, выходить ли замуж. Определись, наконец. Нельзя жонглировать терминами по своему усмотрению.

Мег переводит взгляд с Кери на меня и утыкается водянистыми зелеными глазами в тарелку бхаджи. Пристально смотрю на одну из моих двух лучших подруг: ну и язычок же у тебя, с таким и гадюка удавится.

– Да я вовсе не ревную, – спокойно отвечаю ей, не считая нужным комментировать последнее замечание. – Просто это странно, и только. Ты мне не говоришь, что вы общаетесь, он не говорит; вы никогда раньше не переписывались.

– А он никогда раньше не уезжал на другой конец света, – парирует Кери. – И, между прочим, ты тоже про Дидье умолчала. Так что же тебе не нравится?

Снова пытаюсь переменить положение; трусики так глубоко врезались – нет сил терпеть.

– Ничего, просто…

– К тому же он пишет не мне одной: тебе он тоже сообщения шлет.

Киваю. Шлет, конечно, но не так уж и часто. Мне больше нравится слышать его голос, чем исправлять ошибки на экране монитора. И что тогда ему мешает переписываться еще с кем-нибудь, с Мелиндой Мессинджер, скажем, или с Дженнифер Лопес, или со всей женской труппой «Спасателей Малибу»? (Я же говорила, мне от пива всякий бред в голову лезет.)

– Впрочем, то, что Коннор пишет мне, несколько отличается от того, что получаешь ты, – добавляет она, встряхнув челкой.

Я даже успокоилась. Ну конечно, как же иначе? В его сообщениях всегда чувства: он любит, скучает, хочет увидеть мою улыбку и обнять меня. На том вся эротика и заканчивается. Это вам, конечно, не Пэмми и Томми Ли, но кто знает, когда Старшему Брату вздумается влезть в твою переписку и от души посмеяться над твоими откровениями. Короче говоря, письма Коннора не горячий материал для «Плейбоя», зато в них много ласки – сомневаюсь, что Кери получает что-нибудь в этом роде.

– В том смысле, что твои – уже отредактированная версия, – фыркает та, откровенно насмехаясь. – Не думаю, что он решил сохранить нюансы про Феррари и девочек, про горячие ванны и прикольное звездно-полосатое бикини Хани-Милашки.

Чувствую, ярость закипает, а от унижения даже щеки раскраснелись.

– Какое еще звездно-полосатое бикини? – вне себя от злобы шиплю я. – Что там еще про девочек, на что ты намекаешь?

Сижу, а руки под столом сами собой в кулаки сжались. У Мег так вообще глаза на лоб полезли, вытаращила их на пол-лица.

– Не понимаю, о чем ты, – пожимает плечами Кери.

– Нет, ты все прекрасно понимаешь. Ты так про общение сказала, будто подразумевала что-то нечистоплотное. И мне очень интересно, что бы это могло означать.

Я даже раскричалась – так зло берет; над губой капельки пота выступили, а в груди так и жжет, будто несварение. Только не в желудке, а на сердце. Ох, как тяжело. Так кровью и обливается.

На губах Кери играет фальшивая улыбка, полная притворного сочувствия. Не нужна мне ваша жалость, меня интересует, чем конкретно занят мой парень и о чем недоговаривает Кери, которая, судя по всему, неплохо осведомлена. Мне было бы крайне неприятно узнать, что окружающие считают меня в душе наивной дурочкой, пока я хожу и радуюсь жизни, ни о чем не подозревая.

– Успокойся, ни на что не намекала, – наконец прерывает паузу Кери. – Просто поддразниваю. Уж кому знать о поездке Коннора, как не тебе. Ведь ты же у нас счастливица. Ведь перед отъездом он тебе сделал предложение, а не кому-нибудь, правда?

Да? Что-то не очень мне радостно. Уже начинает казаться, что вся история с женитьбой была задумана ради одного: чтобы его пирожок здесь не съели, пока он будет обжираться американскими лакомствами (не говоря уже о диковинках наподобие звездно-полосатых бикини). Стиснув зубы, беру себя в руки – чтобы Кери не догадалась, будто я злюсь: подумает еще, что знаю о Конноре меньше, чем она. Только через мой труп. Решительно задираю подбородок (в данных обстоятельствах это настоящее испытание) и силой заставляю себя улыбнуться, моля главного покровителя всех разделенных расстоянием влюбленных (за какие прегрешения я тяну эту лямку?), чтобы Коннор и вправду не загулял – измена отвратительнее всего на свете. Крайне неприятно узнать, что человек, которого любила целых тринадцать лет, подвел тебя – тем более узнать об этом последней. После такого я никогда больше не смогу ему доверять.