Ангел смерти - [3]

Оставил рай свой безмятежный,

Чтоб сердце Ады оживить;

Что многих он лишил отрады

В последний миг, чтоб усладить

Твое страданье. Бедной Ады

Мольбу отвергнул хладно ты;

Возможно ль? ангел красоты

Тебе, изгнанник не дороже

Надменной и пустой мечты?..

Она глядит и ждет… но что же?

Давно уж в поле тишина,

Враги умчались за врагами,

Лишь искаженными телами

Долина битвы устлана…

Увы! где ангел утешенья?

Где вестник рая молодой?

Он мучим страстию земной

И не услышит их моленья…

Уж солнце низко – Ада ждет…

Всё тихо вкруг… он всё нейдет!..

Она спускается в долину

И видит страшную картину.

Идет меж трупов чуть дыша;

Как у невинного пред казнью

Надеждой, смешанной с боязнью,

Ее волнуется душа.

Она предчувствовать страшится,

И с каждым шагом воротиться

Она желала б; но любовь

Превозмогла в ней ужас вновь;

Бледны ланиты девы милой,

На грудь склонилась голова…

И вот недвижна! – Такова

Была б лилея над могилой!

Где Зораим? – Что, если он

Убит? – но чей раздался стон?

Кто этот раненый стрелою

У ног красавицы? Чей глас

Так сильно душу в ней потряс?

Он мертвых окружен грядою,

Но час кончины и над ним…

Кто ж он? – Свершилось! – Зораим.

»Ты здесь? теперь? – и ты ли, Ада?

О! твой приход мне не отрада!

Зачем? – Для ужасов войны

Твои глаза не созданы,

Смерть не должна быть их предметом;

Тебя излишняя любовь

Вела сюда – что пользы в этом?..

Лишь я хотел увидеть кровь

И вижу… и приход мгновенья,

Когда усну, без сновиденья.

Никто – я сам тому виной…

Я гибну! – Первою звездой

Нам возвестит судьба разлуку.

Не бойся крови, дай мне руку:

Я виноват перед тобой…

Прости! Ты будешь сиротой,

Ты не найдешь родных, ни крова,

И даже – на груди другого

Не будешь счастлива опять:

Кто может дважды счастье знать?

»Мой друг! к чему твои лобзанья

Теперь столь полные огня?

Они не оживят меня

И увеличат лишь страданья,

Напомнив, как я счастлив был;

О если б, если б я забыл

Что в мире есть воспоминанья!

Я чувствую, в груди моей

Всё ближе, ближе смертный холод.

О, кто б подумал, как я молод!

Как много я провел бы дней

С тобою, в тишине глубокой,

Под тенью пальм береговых,

Когда б сегодня рок жестокой

Не обманул надежд моих!..

Еще в стране моей родимой

Гадатель мудрый, всеми чтимый,

Мне предсказал, что час придет —

И громкий подвиг совершу я,

И глас молвы произнесет

Мое названье торжествуя,

Но…» Тут, как арфы дальней звон,

Его слова невнятны стали,

Глаза всю яркость потеряли

И ослабел приметно он…

Страдальцу Ада не внимала,

Лишь молча крепко обнимала,

Забыв, что у нее уж нет

Чудесной власти прежних лет;

Что поцелуй ее бессильный,

Ничтожный, как ничтожный звук,

Не озаряет тьмы могильной,

Не облегчит последних мук.

Меж тем на своде отдаленном

Одна алмазная звезда

Явилась в блеске неизменном,

Чиста, прекрасна как всегда,

И мнилось: луч ее не знает,

Что на земле он озаряет:

Так он игриво нисходил

На жертву тленья и могил.

И Зораим хотел напрасно

Последним ласкам отвечать;

Всё, всё, что может он сказать —

Уныло, мрачно – но не страстно!

Уж пламень слез ее не жжет

Ланиты хладные как лед,

Уж тихо каплет кровь из раны;

И с криком, точно дух ночной,

Над ослабевшей головой

Летает коршун, гость незваный.

И грустно юноша взглянул

На отдаленное светило,

Взглянул он в очи деве милой,

Привстал – и вздрогнул – и вздохнул —

И умер. С синими губами

И с побелевшими глазами,

Лик – прежде нежный – был страшней

Всего, что страшно для людей.

Чья тень прозрачной мглой одета,

Как заблудившийся луч света,

С земли возносится туда,

Где блещет первая звезда?

Венец играет серебристый

Над мирным, радостным челом,

И долго виден след огнистый

За нею в сумраке ночном…

То ангел смерти, смертью тленной

От уз земных освобожденный!..

Он тело девы бросил в прах:

Его отчизна в небесах.

Там всё, что он любил земного,

Он встретит и полюбит снова!..

Всё тот же он, и власть его

Не изменилась ничего;

Прошло печали в нем волненье,

Как улетает призрак сна,

И только хладное презренье

К земле оставила она:

За гибель друга в нем осталось

Желанье миру мстить всему;

И ненависть к другим, казалось,

Была любовию к нему.

Всё тот же он – и бесконечность

Как мысль он может пролетать,

И может взором измерять

Лета, века и даже вечность.

Но Ангел смерти молодой

Простился с прежней добротой;

Людей узнал он: «состраданья

Они не могут заслужить;

Не награжденье – наказанье

Последний миг их должен быть.

Они коварны и жестоки,

Их добродетели – пороки,

И жизнь им в тягость с юных лет…»

Так думал он – зачем же нет?..

Его неизбежимой встречи

Боится каждый с этих пор;

Как меч – его пронзает взор;

Его приветственные речи

Тревожат нас, как злой укор,

И льда хладней его объятье,

И поцелуй его – проклятье!..

Примечания

Печатается по первому отдельному изданию: «Ангел смерти. Восточная повесть. Соч. М. Ю. Лермонтова. Карлсруэ. 1857».

На титульном листе имеется примечание: «Печатано с тетради, писанной собственною рукою автора и хранящейся у одной из его родственниц, имени которой и посвящена эта повесть. „1831 года сентября 4-го дня“„. Поэма обращена к Александре Михайловне Верещагиной (род. в 1810 г., впоследствии баронесса Гюгель), родственнице и приятельнице Лермонтова. По словам П. А. Висковатова, „Ангел смерти“ был издан родственником поэта А. И. Философовым («Русская мысль“, 1884, апрель, стр. 76). В настоящее время местонахождение тетради не известно.