Ангел Рейха - [130]

Хильдегарда, двенадцатилетняя дочь Каргов, унаследовала от родителей непреходящее чувство обиды на весь мир. Последнее сочеталось в ней с пылом преданного члена Германской лиги девочек, в форме которой она была, когда все семейство заявилось к нам.

Герр Карг втащил в дверь картонный чемодан, поставил на ковер, быстро осмотрелся по сторонам и сказал:

– Да, это не то, что нам обещали.

– Убогая обстановка, – прокомментировала его супруга, окинув взглядом гостиную, и направилась на кухню проверить, есть ли ножи и вилки в буфете.

Дочь подошла к окну, с тоской в глазах выглянула на улицу и медленно нарисовала свои инициалы на запотевшем стекле.

– Здесь нет заварочного чайника, – объявила фрау Карг. – Я не собираюсь покупать чайник.

Герр Карг одной рукой проверял упругость кроватных пружин. Он вышел из спальни с удрученным видом.

Дочь сказала:

– Как я буду добираться отсюда до клуба лиги? Тащиться в такую даль.

– Тебе придется выходить раньше, – сказал герр Карг.

– Я не могу!

– И молочника нет, – сообщила фрау Карг.

Мы с Паулой поднялись наверх и заперли дверь.

Очевидно, Карги рассчитывали получить квартиру с отдельной комнатой для себя, спальней для дочери и раздельными местами общего пользования. То обстоятельство, что они получили в свое распоряжение целую квартиру, не примиряло их с фактом, что Хильдегарде придется спать на диване. Или с фактом отсутствия заварочного чайника и молочника.

Паула рвала и метала.

. – Мерзкие, мелочные людишки! Как можно так себя вести? Они ведь жили в палатке! Тебе не кажется, что они должны радоваться?

– Такие уж они люди, – сказала я. – Представляешь, что они говорили о палатке?

– У меня от этого Карга мурашки по коже! Ты заметила, что у него ботинки начищены до блеска? Ну какой человек, живущий в палаточном лагере, станет чистить ботинки? Он какой-нибудь жалкий чиновник, не иначе. Бьюсь об заклад, он член партии. Вот почему их так быстро переселили.

– С чего ты взяла, что их переселили быстро?

– Да это же очевидно. Ты можешь представить, чтобы люди, прожившие в лагере больше нескольких дней, вот так возмущались из-за каждой мелочи?

– Паула, дорогая, ты рассуждаешь не очень здраво.

Она подошла и положила голову мне на плечо.

– А ты хочешь, чтобы я рассуждала здраво?

– Нет.

Я погладила Паулу по голове – теплой, тяжелой и полной несуразных мыслей, о которых я не имела ни малейшего понятия.

– Они знают, кто ты такая, – сказала она.

– Нет, не знают.

– Да, знают. Я видела, как фрау Карг смотрела на тебя. Она не дура. И держу пари, что у нее прекрасная память на прочитанное в газетах.

– Если и так, какое нам дело? – сказала я.

– Да никакого, наверное. – Паула вздохнула. – Если бы только туда въехали другие люди. У меня такое чувство, что они оскверняют квартиру.

– Тебе станет легче, если мы перенесем сюда еще какие-нибудь твои вещи? – спросила я.

– А какие?

Мы перенесли кривоногое мягкое кресло. Каргам оно явно не было нужно. Мы с трудом волокли его по ступенькам. Герр Карг недовольно наблюдал за нами. Его жена стояла подбоченившись, с горьким видом человека, утвердившегося в худших своих подозрениях.

– Дай им волю, они вынесут отсюда все, – сказала она.

– Знаете, вы не имеете права забирать кресло, – сказал герр Карг. – Все предметы обстановки по закону принадлежат нам.

Он грозно помахал в воздухе какой-то бумажкой.

– В квартире есть еще одно кресло и диван, – сказала Паула.

– Оно должно остаться здесь. Это предмет обстановки. Вы нарушаете правила.

– Вот именно, – поддакнула фрау Карг. – Они нарушают правила.

– Послушайте, – сказала я, с трудом подавляя гнев. – В вашем распоряжении остается то, на что вы не имеете права, а именно целая квартира. Вам этого мало?

– Это совсем другое дело, – сказала фрау Карг. – Квартиросъемщик должен проживать на своей жилплощади. Иначе мы окажемся в крайне неловком положении. Почему она не желает жить здесь? Вот что мне интересно знать.

– Я не хочу делить с вами свою квартиру! – раздраженно бросила Паула.

– Мы недостаточно хороши для вас, да? – сказал герр Карг.

Маленькая Хильдегарда, стоявшая за ним, сморщила нос и самодовольно ухмыльнулась.

– Вам довольно трудно угодить, не так ли? – спросила я.

Мы уже затащили кресло на десятую ступеньку; у меня возникло острое желание сбросить его на них.

– Я настаиваю на соблюдении должного порядка, – заявил герр Карг. – Я всегда этого требовал и намерен требовать впредь. Я сообщу, куда следует.

– И что же именно вы сообщите? Что получили в свое распоряжение больше площади, чем полагается?

Фрау Карг бросила быстрый взгляд на мужа, который тяжелой поступью удалился обратно в квартиру. Потом опять посмотрела на нас. Она переводила глаза с меня на Паулу, с Паулы на меня.

Единственное, что можно было сделать с Каргами, это забыть о них; и мы постарались поступить именно так. Я поднималась по лестнице мимо их двери, стараясь не слышать доносящиеся из квартиры голоса, обычно возмущенные или раздраженные, и надеясь, что дверь не распахнется вдруг и мне не придется столкнуться с ними нос к носу. Помню, я не раз стояла перед этой дверью и ненавидела Картов, оскверняющих мои воспоминания. Я ненавидела их за глубинный инстинкт разрушения и за жадность. Но я старалась не думать о Каргах, покуда не находилась в непосредственной близости от них: я не собиралась давать им такой власти над собой.