Ангел Паскуале - [56]

— Какая ирония, если сыну Лоренцо придется развязать войну с Флоренцией из-за этой скверной аферы, — заметил кардинал.

Таддеи пояснил Паскуале:

— Теперь все государства вооружены одним и тем же оружием, скопированным с оригиналов, впервые примененных Флоренцией, и во многом усовершенствованным. У всех правителей есть ракетные пушки, собственные передвижные щиты, «греческий огонь» и все остальное. Если Великий Механик и изобрел новое оружие, он держит его в тайне даже от Синьории.

— Он уже старик. Говорят, он спятил и одержим идеей бегства от Всемирного Потопа, который принесет с собой конец света Не знаю, что надеются разузнать испанцы, но в данный момент два человека убиты из-за изобретения, не имеющего никакого отношения к войне и которое все равно было всем показано, — высказал свое мнение Кардано.

— Вам известно, что я сегодня видел вашего Великого Механика, — сказал кардинал. — Он показался мне отстранившимся от всего вокруг. Он вообще не разговаривал и даже ни разу не взглянул на свой чудесный механизм, пока его ассистенты трудились, чтобы создать портрет моего кузена, не услышав от него ни слова, ни указания.

— Он давно уже ничего не изобретал, — заявил Кардано. — Чем больше развивается его университет, тем больше скудеют его собственные способности.

— Тем не менее это печальное происшествие угрожает самому существованию Республики и возобновлению ее союза с Римом, — заметил Таддеи.

Кардинал кивнул, внезапно посерьезнев. Кардано, закусив нижнюю губу, все это время разглядывал Паскуале с каким-то мрачным упорством.

Таддеи вновь обратился к Паскуале:

— Пойми, мы делаем это только по принуждению.

— Ничего личного, — добавил Кардано.

Послышался звон доспехов, дюжина солдат бодрым маршем вошла в полукруглую дверь в дальнем конце комнаты. Кардано выхватил короткий тонкий меч, и Паскуале вскочил на ноги, подняв стул, чтобы защититься от удара Второй взмах стула выбил меч из рук астролога. Клинок проехал по персидскому ковру, Паскуале побежал, подхватил его и повернулся лицом к солдатам, поводя мечом из стороны в сторону, чтобы держать их на расстоянии.

Некоторое время был слышен только шум огня в камине.

Затем, капрал замахнулся и выбросил вперед боевые клещи. Их зазубренные челюсти схватили Паскуале за голову и левое плечо, пронзив резкой, как вспышка света, болью.

Капрал повернул свое оружие. Каменный пол ударил Паскуале по бедру и спине. Меч выпал из его руки, зазвенев по плиткам пола. Тело онемело. Он смотрел на белые своды потолка. С каждого выступа арок потолка улыбались позолоченные путти[20] с пухлыми щечками и розовыми ротиками. Тень нависла над Паскуале. Кардано наклонился и нежно прижал вонючую тряпку к его рту и носу.

6

От эфирной жидкости, которой была пропитана тряпка, Паскуале уснул не до конца. Он словно застыл на грани сна и бодрствования, словно снова лежал на низенькой кровати в узкой маленькой комнатенке при студии, которую делил с Россо и макакой, мучаясь тупой болью похмелья и встречая новый день. Он ощущал движение и спал, или думал, что спит, покачиваясь на спине демонического орла, словно чародей Герберт, который ехал верхом на демоне, чтобы спастись от инквизиции, он спасся и стал Папой Сильвестром II. Орел повернул к Паскуале жуткое рогатое лицо и небрежным взмахом крыла сбросил его со спины. Он попытался закричать, но слова застряли у него в горле. Огромная пасть распахнулась на него, пожевала зубами, открылась и выплюнула его в ночь.

Когда Паскуале очнулся, он ощутил тряску повозки. Голова казалась сжатой железными тисками, во рту стоял кисло-сладкий привкус. Он лежал на животе на полу экипажа, растянувшись во весь рост между скамьями, на которых сидели два солдата. Руки были связаны тонкой прочной веревкой, и, хотя ноги были свободны, ему не хватило бы ни сил, ни желания, чтобы попытаться просто сесть, не говоря уже о том, чтобы встать.

Солдаты, массивные в искаженной перспективе, словно статуи римских императоров, были в железных нагрудниках и шлемах с вытянутыми клювами и рогами на макушке, подобного рода фантазии любили албанские наемники, которых покупали купцы-частники для защиты своих караванов. Значит, Таддеи держит свое обещание. Паскуале везут, чтобы обменять на тело Рафаэля.

Повозка загрохотала, останавливаясь, и один из наемников высунулся в окно (Паскуале услышал стук, когда тот откинул ставню, а затем ощутил дуновение прохладного воздуха) и закричал что-то вознице. Вместе с холодным воздухом, который помог Паскуале прийти в себя, донесся и многоголосый звук, похожий на шум моря, и запах пожара.

Повозка снова тронулась, и звук сделался громче: кричали люди, доносились отдельные разрозненные выстрелы, вопли. Повозка опять остановилась. Один из наемников заговорил с кем-то, повторяя: «Смотри, смотри, вот пропуск, вот печать Совета Десяти». Дверца повозки резко распахнулась, гул толпы стал громче в два раза. Внутрь ворвался луч света от фонаря. Грубые руки усадили Паскуале, он как раз вовремя вспомнил, что стоит закрыть глаза. Пусть думают, будто он до сих пор без сознания.

— Вот этот кусок дерьма мы должны перевезти через реку, — сказал первый наемник.