Ангел молчал - [19]

Потом Регина не заглядывала к нему в комнату два дня кряду, хотя он слышал, как она проходила к себе, и когда утром он вставал, чтобы поискать какую-нибудь еду в кухне, то ничего не находил, даже записки. Он обшарил все ящики, все шкафы, но нигде ничего не было. В какой-то старой банке из-под повидла он обнаружил нечто, вероятно, забытое ею: странное, темное, комковатое вещество, бывшее некогда порошком; оно пахло супом. Ганс развел его водой и поставил кастрюльку на плитку. Несмотря на голод, он почувствовал легкую тошноту, когда жидкость в кастрюльке нагрелась и запах усилился. По-видимому, это была старая-престарая суповая приправа: запах у нее был явно химический и невыносимо противный, но он все-таки выхлебал всю кастрюльку.

Вечером, услышав, что Регина вернулась, он ее позвал, но она не пришла, а у него не было сил встать. Позже, когда она проходила по темной прихожей, он еще раз позвал ее, но она опять не услышала. Потом она вернулась на кухню, но он все еще не мог собраться с силами, чтобы встать и поговорить с ней.

На следующее утро в кухне опять не было никакой еды, зато на столе лежала записка: «У меня ничего больше нет, может, что-нибудь появится нынче вечером». В ожидании ее он сидел на кухне, временами ложился в постель и засыпал, но, когда она вернулась, он проснулся. Часы показывали полдень.

Он прошел на кухню и увидел ее, устало сидевшую на стуле с сигаретой в руке. На столе лежал хлеб.

Она засмеялась, когда он вдруг вырос на пороге.

— Ого, — воскликнула она, — от голода ты вон каким живчиком стал! Прости, — добавила она тихо, — заходи, поешь, пожалуйста.

Он почувствовал, что залился краской до корней волос, и пристально вгляделся в ее лицо: оно оставалось бледным, лишь слегка порозовело, но никакой насмешки в нем не было, и он впервые ощутил желание ее поцеловать.

Когда он сидел за столом, прихлебывая кофе и очень осторожно и вдумчиво кладя в рот маленькие кусочки черствого хлеба, она спросила:

— У тебя что — совсем нет документов?

— Почему же, есть, — буркнул он. — Только они ненастоящие.

— Покажи.

Он вынул из кармана удостоверение и протянул ей. Она внимательно просмотрела его, наморщив лоб, и сказала:

— Выглядит, как настоящее. Тебе не кажется, что стоит попробовать получить на него талоны?

Он покачал головой.

— Нет, — отрезал он. — Этого человека нет на свете, и это не мое имя. Если заметят…

— Тебе надо получить настоящие документы.

— Надо-то надо, — сразу согласился он. — Только как это сделать? Кстати, ты часто бываешь в городе?

— Конечно, каждый день.

— Найдется у тебя конверт?

— Да.

— Пожалуйста, дай мне один.

Она удивленно посмотрела на него, но поднялась со стула и вынула из ящика буфета зеленый конверт.

Он сунул удостоверение в конверт, заклеил его и надписал карандашом: «Доктору Вайнеру, Больница Милосердных сестер».

— Это удостоверение принадлежит не мне, — сказал он. — Ты сможешь отнести доктору этот конверт?

Она взяла конверт, прочла адрес и сказала:

— Хорошо, но тебе нельзя находиться здесь без документов, они хватают всех, у кого нет справки об освобождении из лагеря для военнопленных.

Потом сунула письмо в карман и встала.

— Я отнесу туда письмо, раз ты этого хочешь. А как получилось, что у тебя чужое удостоверение?

— Я взял его на время, а потом забыл вернуть.

Она хотела было уйти, но он задержал ее:

— Подожди минуточку. — И когда она удивленно обернулась, спросил: — Как я могу заработать денег?

Она засмеялась:

— Ты хочешь зарабатывать?

— Да, — кивнул он и почувствовал, что опять залился краской. — Должен же я что-то делать… И для тебя тоже…

Она промолчала, опустив веки, и он увидел темные круги у нее под глазами, бледные щеки… Она открыла глаза, и он понял, что спросила она всерьез. Сев, она вынула из кармана сигареты, одну протянула ему и сказала:

— Я рада, что ты заговорил со мной об этом, долго мы так не протянем. Вот посмотри. — Она вынула из хозяйственной сумки фотоаппарат, завернутый в белую бумагу. — Это — последнее, что у меня еще осталось. У тебя какая профессия?

— Я книготорговец.

Она засмеялась:

— Я не видела пока ни одной книжной лавки. А кроме того, с такой работы не проживешь…

— Почему это?

— Потому, что самое правильное сейчас — торговать на черном рынке.

Она внимательно поглядела на него, и ему показалось, будто на ее лице промелькнула улыбка. В то же время вид у нее был серьезный, и она была очень красива. Он почувствовал, что ему до смерти хочется ее поцеловать.

— Но черный рынок — не для тебя. И не пытайся, ничего не выйдет. У тебя это на лице написано. Ты понял?

Он пожал плечами:

— Что же мне делать?

— Воровать, — ответила она. — Это — еще одна возможность выжить. — Она опять испытующе посмотрела на него. — Может, с этим ты справишься. Но прежде всего надо добыть тебе настоящие документы, чтобы ты смог выходить из дому и чтобы мы получили талоны.

Она задумалась, потом сунула фотоаппарат в сумку и совершенно неожиданно сказала:

— До свидания…

В этот день он совсем не спал. И беспокоился, пока она не пришла. Всю вторую половину дня он сидел безвылазно в своей комнате, слегка приоткрыв ставни и глядя наружу. Там простирался огромный запущенный парк, и на фоне серого безграничного неба он увидел небольшую кучку суетившихся людей. Несколько мужчин и женщин валили деревья: он слышал удары топора и грохот, когда падало очередное дерево.