Ангел из авоськи - [16]

8.

Казиев увидел этот плакат в подземном переходе. На мотоцикле мчалась прекрасная Тинатин! Ветер развевал ее черные кудри, срывал алый беретик с головы, разрез на юбке открывал длинную, стройную ногу до бедра. Весельем искрились ее прекрасные глаза! К чести Натальи Ашотовны надо сказать, что она сдержала слово и все же сделала Тинке небольшой постер, и пытается продолжить с ней работать. Фактура-то отменная!

Казиев подошел к торговцу.

Дома Казиев осмотрел постер со всех сторон. Так вот она где! В рекламном агентстве «НАТТА»! Кто там? Он порылся в своих книжках и с великими трудами вспомнил какую-то замухрышистую даму, которая что-то лепила ему насчет киношного календаря! Как же звали ту дамочку? Вот и она! Наталья Ашотовна. У Казиева ничего никуда не пропадает. А не заказать ли им что-нибудь. Потрепаться, по крайней мере, об этом. Агентство вроде бы солидное.

Казиев влетел в офис, как ураган «Большая Берта» («Большой Тимофей»)! И все, кто там был, встали, и начались невыносимо сладостные приветствия: «О великий, могучий и непревзойденный. О!..» За столиком спиной к двери сидели Наталья Ашотовна и ее подопечная — Тинатин. Они ничего не заметили вначале, Наталья втолковывала Тинке, как ей надо сесть, чтобы все было закрыто и вместе с тем все видно. Та чуть не плакала от того, что не понимала, о чем довольно сердитым тоном толкует ей Наталья Ашотовна. А Наталья, выспросив Тинку об их поездке с Максом, с горечью подумала, что, скорее всего, зря она потратилась на красавицу.

И тут только она услышала шум и прямо перед собой увидела «великого и неповторимого» режиссера, который, правда, несколько лет назад фигурально дал ей хорошего пинка, но… времена меняются, друзья мои.

Наталья встала, лучезарно, но достойно улыбнулась и сказала:

— О-о?! К нам пожаловал наш великий, дорогой! Неужто я дождалась часа, когда Мастер закажет нам постер своего нового шедевра?

Казиев не отреагировал на эту тираду. Он увидел грустную Тинку за столиком. Ее кудри свесились, как ветви ивы, а в черных искристых глазах застыла печаль.

«Такое везение! — подумал Казиев. — И со сценарием сладится, — так ему показалось, — и в главной роли, вполне возможно, это прелестное дитя».

— Наталья Ашотовна (та аж зарделась — помнит!), за что вы мучаете этого ребенка?

Тинка испуганно шмыгнула носом. Все по-доброму рассмеялись. Казиев с Натальей отошли в сторонку — никто не смел нарушить их тихий неспешный разговор. Говорили о будущем фильме. Казиев сказал, что подумает, ведь съемки еще не начались, вот уж когда смонтирует последний кадр, тогда…

— Но это же замечательно! — воскликнула Наталья. — Давайте, дорогой Тимофей Михайлович, поставлю-ка я вас в план, а?

— Ставьте, — откликнулся Казиев, потому что точно знал, никакого фильма уж в этом году не будет. Но почему, на всякий случай, не умаслить главу агентства?

Тут он увидел, что девчушка встает, натягивает бархатный красный беретик. «Надо спешить!» И он, поцеловав ручку мадам, неспешно направился к выходу, на улице сел в свой «Лексус» и стал ждать добычу. Ждать пришлось недолго. А уговорить подвезти — совсем чепуха.

Казиев прямиком вез девицу к себе домой. Но Тинка-то этого не знала и все время подсказывала ему повороты и светофоры. Ей вовсе не хотелось выглядеть перед этим господином вахлачкой, только что слезшей с дерева. Родя как-то показал его ей и сообщил, что это великий режиссер Тим Казиев и его, Роди, друг. Но возможно, сам Родя станет его соперником в кино — снимет такой фильм, что все качнутся. Как только она стала Родиной любовницей, он ее предупредил: «Никаких киношных надежд! Ты — моя женщина, а это, поверь, больше, чем актриска, потеющая под софитами, уверяю». Тинке до страсти хотелось сниматься в кино! При ее-то красоте! Она даже и снялась в массовке и получила какие-то жалкие копейки. Но Родькины любовь и щедрость — дороже. А теперь она одна. Макс — пустой номер, даже с его энергичной и почти всесильной матушкой. «Вот разве этот, — подумала Тинка, искоса глянув на Казиева. — Даже очень ничего! И явно ждал ее. Известный ведь режиссер-то!»

Тинка выпрямила спинку, груди сами пошли вперед, в глубокий вырез маечки, незаметно сдвинула алый беретон назад, чтоб были хорошо видны кудри, и томно попросила сигарету.

Казиев повернул к ней хищное лицо и улыбнулся белоснежными острыми зубами («Наверно, фарфор», — подумала Тинка) и ласково-гортанно — ни у кого такого голоса не слышала! — спросил:

— Ребенок уже курит?

Тинка приняла игру. Она уже знала, что мужчины в возрасте очень любят, чтобы она строила из себя девочку-сопелочку лет тринадцати. Всем мужикам нужна Лолита, помешались прямо! Жаль, что никто из них даже близко не похож на актера Джереми Айронса, тому бы Тинка дала за просто так.

— Уже курю, я взрослая, — нарочито капризно ответила она и заметила, как сверкнули глаза у этого Казиева.

Ну ничего, посверкай, посверкай! Скоро она будет дома, у девчонок, и они все обсудят. А вот в следующий раз… Что «следующий» будет, Тинка не сомневалась. Поэтому когда они подъехали к высотке на Восстания, она удивилась. Потом поняла — приволок к себе.