Ангел-истребитель - [25]

ПОЦЕЛУИ СМЕРТИ: Ты дважды упомянул Пасху. Ты специально подгадал убийство к празднику?

ПАТРОН: Да. На фотографии этого не видно, но на плите кипит кастрюлька с молочным шоколадом. Запах — это такой важный компонент воспоминаний! Я хотел, чтобы ощущение пасхального утра навсегда поселилось в сознании Сальваторе. Он никогда больше не взглянет на распятие, не увидев трупа своей матери, никогда не съест и кусочка шоколада. Я крепко спаял два события в самых глубинных уголках его существа…

Джек пребывал в состоянии шока Он не мог понять, не мог осмыслить того мира, который вдруг распахнулся перед ним.

Спешить вроде бы было некуда — он двигался, подчиняясь какой-то бессвязной инерции.

Джанин была в гостиной. Ею украсили елку.

Джек начал воспринимать все вокруг ясно сфокусированными кадрами, отдельными деталями в застывших осколках времени. Отрезанный палец, балансирующий на нимбе одного из его ангелочков, смастеренных из вилок-ложек. Босая ступня, ногти которой он сам недавно покрыл алым лаком, висящая у самого ствола. Сердце, завернутое в окровавленную фольгу, аккуратно выложенное на ветку.

Голова, насаженная на верхушку вместо звезды. Все это вдруг показалось Джеку очень далеким, хотя находилось совсем рядом. Вот что самое странное.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Как, обошлось без пасхального зайца?

ПАТРОН: У всякой метафоры есть свои пределы.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Ты назвал Ториньо своим успехом. Почему?

ПАТРОН: Потому что он выжил. Я провел двадцать одну операцию, всякий раз выбирая кого-то, в ком чувствовал потенциал, и уничтожая самого дорогого ему человека или людей. Из двадцати одного кандидата, намеченных мною для трансформации, пятеро покончили с собой, трое стали алкоголиками, один подсел на героин, четверо попали в психиатрические больницы и двое мотают срок. Пятеро излили боль в искусстве, более или менее успешно. Один из них получил премию Тернера два года тому назад. Многие члены Стаи утверждают, что их занятие — своего рода искусство. В отличие от них, я не создаю шедевры. Я творю художников.

Джек приходил в себя медленно, этап за этапом. Он сидел там, где сполз по стене, — в коридоре. Руки обхватывали колени. Невидящий взор был уставлен в стену напротив. Он не мог вспомнить, как оказался здесь. Слушал, как Мел Торм распевает о каштанах в пламени очага.

Оставалось еще что-то, что он должен был сделать, что не давало ему покоя. Что-то, чего он очень боялся.

Нужно было подняться наверх.

В итоге именно надежда заставила его бочком пробраться по ступеням, мимо медленно поворачивавшегося тела матери. Надежда на то, что убийца мог пощадить Сэма. Быть может, наверху его ждало не тело сына, а какая-то зацепка — намек на то, что Сэму удалось сбежать или же он был похищен. Слабенькая, хрупкая надежда.

Она оказалась недолговечной.

Спальня его сына преобразилась в сцену рождественской постановки. Картонные фигуры волхвов в натуральную величину, Иосиф и Мария сгрудились у кровати Сэма, на которой стоят маленькие деревянные ясли.

Сэм был внутри. Руки и ноги ему отрезали, чтобы он смог туда поместиться. Их искали, но так и не нашли.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: В твоем списке лишь двадцать человек.

ПАТРОН: Один все еще не определился. Мне казалось, в нем скрыт самый мощный потенциал; тогда как многие из моих подопечных поначалу утрачивали всякие силы, с ним этого не произошло. Он лишь поменял направление.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Значит, он все же разочаровал тебя?

ПАТРОН: Я пока не уверен. Быть может, он еще оправдает мои ожидания.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Будь осторожен. Ожидания порой оправдываются самым неожиданным образом.

Наконец в дом заглянула соседка, удивленная распахнутой настежь дверью. Бросив внутрь один-единственный взгляд, она принялась кричать.

Полицейские нашли Джека внутри, он стоял на коленях у кровати сына. Он не сопротивлялся, когда его выводили в наручниках; он вообще не произнес ни единого слова, пока его не попросили дать показания. Тогда он описал им, что произошло, монотонным, лишенным всякого выражения голосом и во всех подробностях.

Та же самая соседка, что вызвала полицию, миссис Крендэлл, вспомнила о странном телефонном звонке, раздавшемся в начале восьмого. Человек, назвавшийся братом Джека, попросил ее немедленно зайти к Сэлтерам; когда она постучала в дверь, ей никто не открыл.

Другой сосед, счищавший снег с дорожки перед своим домом, видел, как в пять часов Джанин помахала Джеку с крыльца на прощанье. Джек разговаривал с женщиной-полицейским в своей студии около половины седьмого, тогда как коронер установил, что его семья погибла между семью и восемью часами вечера. Джек никак не смог бы совершить эти убийства; его отпустили.

Каких-либо доказательств тому, что «мистер Либенстраум» существует на самом деле, так и не было обнаружено.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Твой стиль настолько своеобразен, что мне не верится, чтобы полиция так и не догадалась увязать вместе хотя бы два отдельных преступления.

ПАТРОН: Полицейские не интересуются искусством… таким образом, мотивы моих действий остаются для них загадкой. Мои убийства рассыпаны по всей территории страны, выполнены всякий раз в новой технике, а мои жертвы принадлежат к обоим полам, ко всем расам и возрастам. Я, конечно, питаю особую привязанность к праздникам — ритуалы настолько сильно укоренились в нашем обществе, что продолжают резонировать год за годом в сознании моих художников, — но я не всегда убиваю членов семьи своего подопечного. Мне приходилось умерщвлять любовниц, лучших друзей, преподавателей и учеников. Я убивал дядей и тетей, двоюродных братьев и сестер, а однажды — давно потерянного брата-близнеца.