Ангел Экстерминатус - [118]
Три часа они провели в зоне действий, и начальные контрвалационные линии до сих пор не были построены.
Обозленный Форрикс громко поносил Пневмашину, своих подчиненных и инженерные команды, но ничего нельзя было сделать. Высокие зубчатые стены поднимались вокруг обширного района развертывания гораздо медленнее, чем когда-либо на памяти Форрикса, хотя все же становились длиннее с каждой минутой.
Форрикс прошел вдоль нового сегмента, который возвели тяжело качающиеся, изрыгающие дым, все перемалывающие механизмы Пневмашины, казавшиеся колоссальными в своей трудолюбивости муравьями-рабочими, собирающими для своей королевы муравейник из листового металла, жидкого пермакрита, высокопрочной арматуры и сверхплотного утрамбованного щебня. Такие стены могли выстоять после выстрела из макроорудия звездного корабля. В полотне стен помещались блокгаузы, бараки и опорные пункты, которые уже начали занимать батальоны Селювкидских торакитов.
Пыль от орбитальной бомбардировки висела в воздухе зернистым туманом, приглушая странный свет в небесах. С орбиты казалось, что на планете спокойно и ясно, но на земле все было совсем не так. Воздух наполняли едва слышные завывания, похожие на жалобный плач: необычный побочный эффект от бомбардировки или затяжное эхо какого-то местного явления. Но в любом случае это был тревожный звук: наполовину стенание, наполовину злобное проклятие. В загрязненном небе клубились странные цвета: на гнилостно-желтом пологе растекались вихри фиолетовых и красных кровоподтеков, извергался пеной желчно-зеленый.
И все это освещало фосфоресцирующее сияние от Амон ни-шак Каэлис.
Из-за стен в небо лился лучистый изумрудный свет, будто камни далекой гробницы были радиоактивны. Он тек над пейзажем лениво и сонно, окутывая армии вторжения ядовитым зеленым сиянием.
Это место вызывало у Форрикса все большую неприязнь.
Он смотрел, как рабы-клепальщики суетливо бежали за гигантской машиной, которая поглощала обломки и, изрыгая дым, откладывала уже сформированные блоки из спрессованного камня, и наслаждался монотонным ритмом их работы. Гидравлические челюсти механизма раскалывали собранные камни, а поршневые молоты ударами формировали из них блоки, которые отправлялись на место установленными позади подъемниками. Форрикс опустился на колено, чтобы рассмотреть формованный камень там, где он упал на землю, и увидел паутину тонких как волос трещин, расходящихся от скошенного основания. Стены уже надо было укреплять, и Форрикс неверяще покачал головой.
Механизмы Пневмашины двигались дальше, не прекращая строительства, которое шло гораздо медленнее, чем он требовал, но все равно неумолимо. Форрикс подошел к складной железной лестнице, привинченной к стене, и забрался на парапет, ведущий в крытый переход со свешивающимися кинетическими щитами, дырами-убийцами и заслонками от гранат. Стены, предназначенные для обеспечения безопасности на месте высадки или для того, чтобы помешать вражеским силам освободить осажденный город, с их квадратными углами и жесткими линиями, были полной противоположностью органической архитектуре этого мира.
Во всех направлениях от места высадки до самого горизонта тянулось выровненное бомбами поле — зона отчуждения, зачищенная орбитальным обстрелом. Ничто не двигалось на этой разглаженной пустоши, только мерцающие отражения и плывущие облака дыма нарушали однообразную пустоту.
Но несмотря на оголенность пейзажа, Форрикс не мог избавиться от чувства, что за ним следят — будто армия невидимых наблюдателей изучала его, оценивала, решала, чего он стоит. Форрикс помотал головой, прогоняя ощущение, и зашагал по парапету. Железные Воины 134-го гранд-батальона и торакиты заняли позиции на стенах. Офицеры уважительно кивали ему, когда он проходил мимо. Форрикс пересек парапет, не сводя взгляда с виднеющегося вдали города, который ему и его боевым товарищам предстояло разгромить.
Это был город с элегантно пропорциональными башнями, которые заканчивались каннелированными сегментными куполами; с округлыми стенами, изящными и легко обороняемыми одновременно; с дугообразными мостами, такими тонкими, что не верилось в их способность выдержать хоть какой-то вес. Его заполняли храмы с золочеными крышами, гробницы, чествовавшие тех, кто был похоронен внизу, мавзолеи столь грандиозные, что лишь императоры могли быть достойны лежать в них.
У горизонта город был обрамлен диском чудовищной тьмы — жутким черным солнцем в центре Ока Ужаса. Изумрудный город стоял в тени зловещей силы, способной поглотить его одним движением.
Но как бы ни был город красив, красота не скрывала его безжизненную пустоту.
Здесь никто не жил. Никто никогда не жил и никогда не будет.
Камнерожденный выразил это лучше всего, когда вышел из утробы «Грозовой птицы».
Коснувшись ладонью земли, Фулл Бронн покачал головой:
— Этот мир мертв, у него нет души. Камень не выстоит.
Возможно, это было сказано слишком поэтично, но на этот раз Форрикс понимал, что имел в виду Камнерожденный.
В трех километрах от него, дальше вдоль стены, Барбан Фальк смотрел на поднимающийся участок бастиона перед собой, прерывисто, хрипло дыша. С трещин на рассыпающемся зубчатом мерлоне, упавшем с парапетной стены, на него плотоядно глядело то же самое ухмыляющееся лицо-череп, которое он увидел на мостике «Железной крови».
